Цветы и железо - [99]
— Нам терять нечего, кроме этого крольчатника, — попробовал кто-то шутить.
— Быстро, товарищи! — скомандовал партизан.
Коротки сборы у людей, не имеющих ничего, кроме грязной, потрепанной одежды. Едва партизан успел переодеться, как ему доложили, что все готовы к походу. Последним в строю стоял Сашок. Освети в эту минуту его лицо, сразу поймешь, что парень огорчен и встревожен. Но в сарае было темно.
Строй вышел, скрипнули ворота — и всё…
Впрочем, не всё: партизан, переодетый в форму немецкого ефрейтора, на полминуты задержался: он оставил под дверью Калачникова предмет, завернутый в темную тряпицу.
— Если он раньше не заметит, что тут лежит, от него останется одно скверное воспоминание, — тихо пояснил партизан.
В ночь побега Петр Петрович не спал. Продырявив синюю маскировочную бумагу, он смотрел на улицу. Она была безмолвной и тихой. Прошел ефрейтор, а через минуту мимо окна проковылял хромой Отто: теперь два часа он будет отдыхать. Калачников не заметил, как прокрался партизан. А когда увидел строй военнопленных под командованием ефрейтора — согнутых, унылых, усталых, недовольных (так нужно для отвода глаз!), понял, что план осуществляется. «Ефрейтор» что-то положил под дверью, — это тоже по плану, теперь выходить из дому нельзя.
Итак, пленные бежали и, вероятно, находятся в безопасности. Сейчас Петра Петровича больше всего беспокоил Сашок. Как у него? Осуществил свое намерение или передумал в самую последнюю минуту?
Сложно, очень сложно было решить с ним вопрос. Храбрый парень, он мог пригодиться в Шелонске. Для чего? На этот вопрос и Поленов пока не ответил. Огневу требовался, сноровистый и самоотверженный боец, обязанный войти в доверие к немцам. Сашок с его ненавистью к врагу был тем человеком, на кого можно положиться в наитруднейшей обстановке.
Он долго не соглашался оставаться здесь, в тихой заводи, как он называл Шелонск. Ему нужны были партизаны, в рядах которых он мог сразиться с врагом; его могла успокоить только месть — за себя, за отца, за сестренку.
Сдавался он неохотно, обдумывая каждый свой шаг. Самым страшным для него было то, что для товарищей, не знающих истинной причины его задержки в городе, он сразу же становился самым последним негодяем.
«Огнев передал: это очень нужно для Родины! Не может он оставить для такого дела любого человека. Остаться должен самый лучший, самый надежный. И обязательно — сапер!» — говорил вчера Калачников приунывшему Сашку. Парень в конце концов согласился, составил даже план своих действий…
А план таков: где-то у леса Сашок под видом отправления естественных надобностей отстанет от группы. Руководствуясь принципом «семеро одного не ждут», строй продолжит свой марш, а партизан прикажет Сашку догонять остальных. Но он догонять не будет. Он поверх нет к Шелонску и сообщит первому немецкому или полицейскому посту, что военнопленные бежали из крепости, что он не захотел переходить к партизанам и, найдя причину, отстал. Пусть немцы объявляют тревогу: догнать бежавших или причинить им урон они уже не смогут, лес надежно прикроет их… Что касается Сашка, то можно будет надеяться на доверие со стороны коменданта: предателей фашисты ценят. В лагере он не имел замечаний, о его пребывании в крепости немцы тоже не знают ничего плохого.
…За окном проковылял Отто. Значит, прошло два часа после смены. Вскоре солдат вернулся. Он почти бежал, припадая на хромую ногу. Направился было к крылечку дома, но остановился, подскочил к окну и неистово забарабанил. Петр Петрович сразу на стук не отозвался: пусть Отто подумает, что старик крепко и безмятежно спит. Стук повторился, громкий и частый. Калачников поднял бумагу и посмотрел в окно. Отто кричал и показывал на форточку. Старик потянулся и открыл ее.
— Вы меня слышите? — спросил Отто испуганным голосом.
— Слышу. Что случилось, Отто?
— Пленные совершили побег! Ефрейтор убит! Вы не выходите, профессор! Там лежит противопехотная мина! Я не стал ее трогать, возможно сюрпризная! Я сейчас доложу обо всем! Сюда пошлют саперов! — И он исчез за углом дома.
Комендант был не в духе. Он стучал тяжелым прессом по столу и распекал Муркина, который стоял перед ним навытяжку. Человек невоенный, Муркин делал это неумело: неестественно выпрямился, вытянул шею, руки у него дрожали от чрезвычайного напряжения.
— Городской голова!.. — кричал Хельман, бросая на Муркина злой и холодный взгляд, от которого становилось не по себе даже Калачникову. — Такой голове место в петле! А она еще вертится на этой толстой шее!.. Для чего вы поставлены городским головою?!
Так еще никогда не ругался Хельман в присутствии Петра Петровича.
— Шелонская подпольная организация совершенно обнаглела! Вы только полюбуйтесь, господин профессор, что пишут большевики! Они издеваются, они!.. — Хельман задохнулся от возмущения. Уже без слов он выхватил из ящика стола лист бумаги, отпечатанный на пишущей машинке, и протянул его Калачникову.
Петр Петрович читал медленно, стараясь все запомнить:
«Собачьим отпрыскам, потомственным выродкам, представителям гитлеровской школы кретинов, кандидатам на получение березового креста и осинового кола обер-палачам фон Хельману и фон Эггерту…»
Роман посвящет русско-болгарской дружбе, событиям русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в результате которой болгарский народ получил долгожданную свободу.Автор воскрешает картины форсирования русскими войсками Дуная, летнего и зимнего переходов через Балканы, героической обороне Шипки в августе и сентябре 1977 года, штурма и блокады Плевны, Шипко-Шейновского и других памятных сражений. Мы видим в романе русских солдат и офицеров, болгарских ополченцев, узнаем о их славных делах в то далекое от нас время.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.