Цветы для миссис Харрис - [6]
Всё, чего она хотела — это обладание; чисто женское желание иметь платье, повесить его в своем шкафу, знать, что оно висит там, пока её нет дома, а вернувшись, открыть дверцу шкафа и увидеть платье, ожидающее хозяйку. Платье, изысканное, совершенное на взгляд и на ощупь, а главное — совершенный объект для обладания. Словно все, чего ей не пришлось увидеть в жизни из-за рождения в её классе и жизни в бедности, могло быть восполнено обладанием этим великолепным образцом женского убранства. Разумеется, та же огромная сумма могла бы быть представлена ювелирным украшением или, скажем, единственным крупным алмазом, но миссис Харрис алмазы не интересовали. Однако то, что платье может выражать подобную невероятную сумму, лишь увеличивало его притягательность и желание миссис Харрис завладеть им. Да, она понимала, что это желание бессмысленно… но от этого оно не уменьшалось.
И весь этот сырой, туманный день её согревал образ виденных ею шедевров — и чем больше она о них думала, тем больше росло в ней стремление к ним.
_____________
Грааль — Легендарная чаша, из которой Христос и апостолы пили вино во время Тайной Вечери, и в которую затем на Голгофе была собрана кровь Христа.
Вечером, когда густой лондонский туман протёк наконец унылым дождиком, миссис Харрис сидела в уютном тепле кухоньки миссис Баттерфилд — это был вечер, который подруги традиционно посвящали церемонии заполнения билетов еженедельной футбольной лотереи.
Сколько они себя помнили, и миссис Харрис, и миссис Баттерфилд каждую неделю вкладывали по три пенса в эту увлекательную общенациональную игру. Замечательно дешёвую — по такой цене надежда, волнение и ожидание стоили всего по пенни каждое. И понятно: стоило заполнить купон билета и опустить его в почтовый ящик — и до самого прихода разрушающей иллюзии тиражной таблицы корешок билета означал неслыханное богатство. Впрочем, настоящего разочарования не было, ибо подруги никогда всерьез не рассчитывали на выигрыш. Правда, миссис Харрис выиграла как-то тридцать шиллингов, а миссис Баттерфилд несколько раз получала свои деньги обратно — или, вернее, возможность бесплатно сыграть на следующей неделе. Но это было и все. Фантастические главные призы оставались завораживающими и воодушевляющими сказками, время от времени попадавшими на газетные страницы.
Поскольку миссис Харрис не интересовалась спортом и вдобавок не располагала свободным временем, позволяющим следить за успехами футбольных команд, а также принимая во внимание то очевидное соображение, что число возможных сочетаний и перестановок, было весьма велико, она заполняла лотерейные билеты, руководствуясь единственно догадкой, случаем, и вдохновением свыше. Надо было предсказать результаты — «выиграли-проиграли-ничья» — более чем трёх десятков игр; и метод миссис Харрис сводился к тому, что её карандаш замирал над очередной клеточкой напечатанной в билете таблицы, и она ожидала, пока что-либо не подскажет ей результат. Какой-нибудь внутренний импульс, подсказку. Удача, как чувствовала миссис Харрис, была чем-то вполне материальным. Она, удача, витала в воздухе, изредка падая в руки того или иного человека чем-то вроде крупных хлопьев. Удачу можно было ощутить, пощупать, схватить, откусить от неё кусочек для себя; удача в какой-то миг была здесь — а в следующий она улетучивалась без следа. И вот, пытаясь поймать удачу, флиртуя с ней, миссис Харрис как бы настраивалась на волну неведомого. И если, вглядываясь в очередную пустую клеточку, она не чувствовала ничего особенного — того, что она называла «озарением» — она помечала «ничью».
Так вот, в тот вечер подруги сидели в круге от лампы, и перед каждой лежал незаполненный билет и дымилась чашка чаю. Сегодня миссис Харрис казалось, что удача сгустилась вокруг неё плотнее, чем туман за окном. Прицелившись карандашом в первый квадратик — «Астон Вилла» — «Болтон Уондерз», — миссис Харрис подняла взгляд на миссис Баттерфилд и заявила:
— Это — на моё платье от Диора.
— Твое — что, милочка? — переспросила миссис Баттерфилд, которая не вслушивалась как следует, потому что сама была привержена методу заполнения таблиц в состоянии транса и уже приближалась к этому состоянию — в нем она ощущала, как что-то щёлкает в её голове, и она начинала быстро, без пауз, заполнять клеточки.
— Моё платье от Диора, — повторила миссис Харрис и добавила так истово, словно самая страстность её слов могла помочь ей выполнить свое намерение: — Я собираюсь купить платье Диора.
— Вот как, милочка?.. — пробормотала миссис Баттерфилд; ей не хотелось выходить из своего полукаталептического состояния, в которое она и входить-то только-только начала. — Это что — что-то новенькое в «Маркс Энд Спаркс»(*)?
— «Маркс Энд Спаркс»? Как бы не так! — ответила миссис Харрис. — Да ты что, никогда не слышала о фирме Диора?
