Цветы для Анюты - [5]

Мамины глаза наполнились слезами, и она вытерла их ладонью.

— Да. Он… — ей было тяжело говорить, и я боялся, что она разрыдается совсем как Нютка. — Он не говорит, и никого не узнает.

Мама вздохнула и ушла будить Нютку, которая, наплакавшись, спала теперь крепким сном.

— Умывайтесь быстрее и будем пить чай! — мама очень старалась, чтобы ее голос был бодрым. Я не понимал, к чему этот спектакль — я бы не стал осуждать маму ни за слезы, ни за плохое настроение. Конечно, это все ради Анечки! Чтобы не напугать бедное дитя, мама из кожи вон лезет.

— Мам, а папа поправится? — с надеждой в голосе спросила Анька, когда мы пили чай на кухне.

— Конечно, солнышко. Конечно, папа поправится. Только наверно, не скоро. На это уйдет время.

— Зачем ты врешь ей? — не выдержал я. — Скажи ей правду! Пусть знает!

— Сергей! — одернула меня мама, но я не обратил на нее внимания.

— Солнышко, — обратился я к сестре нарочно ласковым голосом, подражая маме, — видишь ли, у папы случился инсульт, ты наверно слышала, что это такое, — да, она слышала, и она знала, что это, потому что ее большие глаза превратились в голубые блюдца. — Его парализовало. А еще, если ты придешь навестить его, он тебя не узнает. — Ресницы голубых глаз затрепетали, но Анька не заплакала.

— Не слушай его, зайка, — заворковала мама. Зайка кивнула головой, но ничего не ответила.

После обеда мама снова собралась к папе в больницу. Увидев, что и Анька собирается с ней, я занегодовал.

— Она идет с тобой? — спросил я маму. Мама на меня даже не взглянула, продолжая плести Аньке косу.

— Нет, я отвезу Аню к тете Маше. Боюсь, что без меня вы здесь подеретесь. Я буду недолго, только узнаю, нужны ли дополнительные лекарства, — мама закончила плетение косы, и поцеловала Нютку в макушку. — Кстати, Сергей, звонила твоя классная руководительница, Алла…

— Николаевна, — напомнил я.

— Да, да. Я рассказала ей про папу, так что ругать тебя за прогул никто не будет. А вот с биологией проблема не решена — наверно, в этой четверти у тебя будет тройка, реферат-то ты сегодня не сдал.

— Пусть, — отмахнулся я. Разве сейчас это имеет какую-то значимость? Мама словно прочла мои мысли:

— Верно, сейчас это не так важно. Анют, ты готова? — обратилась она к дочери. Та утвердительно кивнула. — Мы не долго, но если захочешь есть, ужинай без нас, — мама улыбнулась мне, и они с Анькой ушли.

Остаток дня я провел, играя в компьютерную стрелялку. Звонил Пашка, чтобы узнать, почему я отсутствовал в школе. Я рассказал ему про отца, а он в свою очередь, рассказал мне о случаях, когда люди после поражения инсультом выкарабкивались и поднимались на ноги. Я очень надеялся, что с папой будет также. Разговор с Пашкой очень меня взбодрил, и мое настроение заметно улучшилось, правда, ненадолго. Вечером приехала мама, собрала кое-какие вещи, и снова уехала в больницу — за папой необходим был уход. Я понял, что это теперь часть нашей жизни. Я не ошибся. Нютка жила у тети Маши, мама пропадала в больнице с папой, а я же был предоставлен сам себе.

Раз в день я ездил в больницу, чтобы отвезти маме поесть. К отцу меня мама не пускала, да и смысла видеться с ним не было — он по-прежнему никого не узнавал, не двигался, и не говорил. Я боялся за маму — она последнее время неважно выглядела. Папа провел в больнице больше месяца, а затем его выписали домой. Выписали, без каких либо признаков улучшения.

— Дома и стены лечат, — объяснил врач. «Лжец!» — думал я. Я был уверен, что папу просто отправили домой умирать. Я не буду рассказывать, как мы забирали папу домой — это был трудный процесс. Дома оказалось еще сложнее. Я слышал, как мама плакала ночами. Почти каждую ночь. У нее опускались руки. Я старался помогать всем, чем мог, но много ли от меня было толку? Уход за лежачим больным — это тяжелый труд. А однажды маму уволили с работы — ей нужен был долгий отпуск, чтобы ухаживать за папой, и ей предложили написать заявление на увольнение. Она нашла другую работу — теперь она моет полы в магазине. Нютка тоже помогала, чем могла. Когда мама на работе, она помогала мне ухаживать за папой. Она изменилась, словно повзрослела — стала молчаливой, рассудительной. Она делала все, чтобы не дать мне ни единого повода сорвать на ней свой гнев, да я и не искал поводов и не срывался — я был слишком утомлен, слишком измотан свалившимися горем и трудностями, и у меня совершенно не было сил на ненависть к сестре. Так мы прожили полгода. Уход за папой дал небольшие результаты — он стал узнавать нас, и даже пытался говорить. Речь была сильно нарушена, но мы, по крайней мере, понимали его просьбы, и это очень облегчило нам жизнь.

Аня по-прежнему хорошо училась в школе, хотя и заметно съехала на четверки. Чтобы помочь ей, я делал за нее некоторые уроки. Мы несколько сблизились, и даже новогодние каникулы провели вместе. Я брал ее с собой, если отправлялся на встречу с друзьями. Кроме Пашки у меня было еще три друга — Димка Морозов, Сашка Костиков (часто мы звали его просто Костиком), и Кирилл Чернояров. Когда мы собирались вместе, они брали с собой своих младших сестер — чтобы у Нютки была компания. Моя младшая сестра очаровала даже моих друзей. Они были без ума от нее, хотя я не припоминаю того, чтобы они когда-нибудь питали особые чувства к детям.