Цветок в пустыне - [76]
«Клуб „Всякая всячина“.
Пятница.
Дорогой Дезерт,
Ввиду необычайного успеха „Барса“, на которого и в дальнейшем, видимо, будет большой спрос, я должен точно знать, как мне выписывать Вам чеки на авторский гонорар. Окажите мне любезность и сообщите, едете ли Вы обратно на Восток, и если едете, то когда? Одновременно укажите и адрес, куда я могу, не опасаясь что-нибудь перепутать, направлять переводы. Возможно, Вы пожелаете, чтобы я просто вносил гонорары под расписку в Ваш банк — какой, для меня безразлично. До сих пор наши денежные расчёты выражались в скромных цифрах, но „Барс“ несомненно окажет — фактически уже оказал — влияние на продажу двух Ваших предшествующих сборников. Поэтому желательно, чтобы я был осведомлён о Вашем местопребывании. Долго ли Вы ещё пробудете в Лондоне? Если у Вас появится желание заглянуть ко мне, я всегда счастлив видеть Вас.
С сердечными поздравлениями и наилучшими пожеланиями искренне Ваш
Компсон Грайс».
Он адресовал это написанное изящным прямым почерком письмо на Корк-стрит и тут же отправил его с клубным рассыльным. Остальную часть перерыва в работе он посвятил восхвалению своего франко-канадского издания, затем нанял такси и поехал обратно в Ковент-гарден. В приёмной его встретил клерк:
— Мистер Дезерт ожидает вас в кабинете, сэр.
— Прекрасно! — ответил Компсон Грайс, подавив лёгкую дрожь и подумав: «Быстро сработано!»
Уилфрид стоял у окна, откуда в ракурсе был виден Ковент-гарден. Когда он обернулся, его потемневшее, измученное лицо и горький взгляд потрясли Компсона Грайса. Здороваться с ним тоже было не очень приятно, — сухая рука прямо-таки пылала.
— Вы получили моё письмо? — осведомился издатель.
— Да, благодарю. Вот адрес моего банка. Лучше всего вносите туда чеки под расписку.
— Вы не слишком хорошо выглядите. Опять уезжаете?
— Вероятно. Ну, до свидания, Грайс. Благодарю за всё, что вы сделали.
— Ужасно сожалею, что эта история так отразилась на вас, — с неподдельным чувством ответил Компсон Грайс.
Уилфрид пожал плечами и направился к выходу.
Когда он ушёл, издатель постоял, комкая в руках записку с адресом банка. Потом неожиданно громко выпалил: «Не нравится мне его вид. Решительно не нравится!» — и снял телефонную трубку…
Уилфрид повернул на север, — ему предстоял ещё один визит. Он пришёл в музей как раз в тот момент, когда Эдриен взялся за свой дуврский чай и булочку с изюмом.
— Чудесно! — сказал тот, вставая. — Рад видеть вас. Вот чашка. Присаживайтесь.
Вид Уилфрида и пожатие его руки потрясли Эдриена не меньше, чем Грайса.
Уилфрид глотнул чай.
— Разрешите закурить?
Он закурил сигарету и сгорбился на стуле. Эдриен ждал, когда он заговорит. Наконец Уилфрид сказал:
— Простите, что так бесцеремонно ворвался, но я ухожу обратно в неизвестность. Я хотел посоветоваться, как будет Динни легче, — если я просто исчезну или предварительно напишу.
На душе у Эдриена стало беспросветно темно.
— Вы имеете в виду, что не сможете ручаться за себя, если увидитесь с ней?
Плечи Уилфрида судорожно передёрнулись.
— Не совсем то. Жестоко так говорить, но я до такой степени сыт всей этой историей, что больше ничего не чувствую. При встрече я могу сделать Динни больно. Она — ангел. Вряд ли вы поймёте, что со мной произошло. Я и сам не понимаю. Знаю только, что хочу бежать от всех и вся.
Эдриен кивнул:
— Я слышал, вы были больны. Не кажется ли вам, что это отразилось на вашем настроении? Бога ради, не ошибитесь в себе теперь.
Уилфрид улыбнулся:
— Я свыкся с малярией. Дело не в ней. Вы будете смеяться, но у меня такое ощущение, как будто душа истекает кровью. Я должен уехать туда, где ничто и никто не напомнит мне о прошлом. А Динни напоминает мне о нём больше, чем что-либо другое.
— Понятно, — выдавил Эдриен и замолчал, поглаживая рукой бородку. Затем встал и начал ходить по кабинету: — Вы уверены, что отказываться от последней встречи с Динни честно и по отношению к ней и по отношению к вам самому?
Уилфрид ответил, еле сдерживая раздражение:
— Я же сказал, что могу сделать ей больно.
— Вы сделаете ей больно в любом случае, — она все поставила на одну карту. И вот что, Дезерт! Вы опубликовали свою поэму сознательно. Я всегда понимал, что для вас это был способ искупить свою ошибку, хотя вы одновременно и просили Динни стать вашей женой. Я не дурак и не желаю, чтобы ваши отношения с Динни продолжались, если чувства у вас изменились. Но действительно ли они изменились?
— Мои чувства не изменились. У меня просто их не осталось. Их убило то, что я превратился в парию.
— Вы понимаете, что говорите?
— Отлично. Я знал, что превратился в парию ещё тогда, когда отрёкся, а знали об этом другие или нет — не играло роли. Впрочем, нет, играло.
— Понимаю, — снова согласился Эдриен и понял, что зашёл в тупик. Это естественно.
— Не знаю, так ли это для других, но для меня это так. Я отбился от стаи и не вернусь в неё. Я не жалуюсь и не оправдываю себя! — с энергией отчаяния воскликнул Уилфрид.
