Цветок душевного стриптиза - [42]

Прошла неделя. Боевой настрой не пропал. Наоборот, у меня заметно прибавилось энергии, откуда-то появились силы, мне хотелось петь, жить, любить. Хотелось поделиться своей тайной. С кем-нибудь. Хотя бы с мамой.

– Мам, послушай, я недавно встретила Марка Горова, прямо у входа, для меня это великое счастье, – сказала я, вертясь перед зеркалом.

Мама привезла мне новую блузку. Подарок. Без повода. С тех пор, как я перешла на собственное довольствие, маме некуда приложить неистраченные силы, и она принялась наряжать меня. Если исчезает необходимость подкармливать трудоспособного ребенка, тогда нужно его одевать. И чтобы нарядно было, красиво, дорого. На сей раз мама явно перестаралась. Материнский инстинкт здорово зашкалило, мне досталась слишком дорогая вещь. Явно не по маминому карману.

– Мам, зачем ты покупаешь такие дорогие вещи? Это же Черутти, причем из «Бабочки», – сказала я, оглядываясь на мать.

Мама сидела на диване, наблюдая за мной, она не отрывала от меня внимательного изучающего взгляда, будто видела что-то, чего не видела я. И не могла видеть.

– Настя, а чему ты радуешься, что-то я не пойму тебя, – сказала мама. – Этот ужасный Горов уволил тебя, всех сотрудников, он же выбросил людей на улицу. Оставил без куска хлеба. Унизил человеческое достоинство. Это чудовище, а не человек. Чему ты радуешься, не понимаю, о каком великом счастье может идти речь?

– Мам, Марк Горов – не чудовище. И не монстр. Всех увольняет Денис Черников, а стрелки переводит на Горова. Делает из него злодея. Это же бизнес. Жестокие законы. Мам, помнишь тот день, когда я уезжала в Москву? Так вот, мне в поезде ночью приснился сон. Я увидела во сне незнакомого мужчину и полюбила его. А потом встретила его. Во дворе. Случайно. Это был Марк Горов.

И я замолчала, натолкнувшись на тяжелый взгляд матери. Она пристально смотрела мне в глаза, слишком пристально.

– Мам, да не смотри ты так, я у тебя нормальная, не сумасшедшая, вполне адекватная. Но мне приснился сон, и во сне я увидела Марка Горова, а потом я его полюбила, – я бросилась к матери и прильнула к ней, пытаясь согреться и согреть.

Но мама холодно отстранилась от меня, совсем как Алексей предыдущим днем.

– Товарищ дочь, – сказала мама металлическим тоном.

Словом «товарищ» мама хотела подчеркнуть свое и мое пролетарское прошлое: дескать, все вещие сны из области мистики, они не имеют к человеческой жизни никакого отношения.

– Товарищ дочь, выкинь из головы разную чепуху. Ты должна уволиться из «Максихауса». Завтра же. Это мое последнее слово. Или я тебе больше не мать.

– Мам, да ты с ума сошла, зачем ты так со мной разговариваешь? – сказала я.

Я даже растерялась. Не ожидала такой реакции от матери на мои успехи, на мою надежду, на мою любовь. А мама уже собиралась, она суетливо копошилась в шкафу, возясь с непослушной вешалкой.

– Да я пошутила, мама, – сказала я, взывая к материнскому сердцу, – никого я не люблю. И снов никаких не вижу. И с Горовым ни разу не встречалась. Я пошутила, успокойся. Я нормальная, вменяемая. Посмотри на меня еще разочек. Ну, родная моя…

– Вижу, какая ты нормальная, вижу, какая адекватная, – проворчала мама, – жизни совсем не знаешь. Настя, ты у меня такая тонкая, ранимая, хрупкая. Горов тебя сломает, скрутит в бараний рог. Ты не выдержишь этого человека. Он раздавит тебя. Уходи из этого «Хауса», будь он проклят. Прошу тебя.

– Мама-мама-мама, что ты такое говоришь, как тебе не стыдно, – сказала я, повышая голос на два тона.

– Нет, это тебе должно быть стыдно, – возразила мама. – Мне жаль вас, Анастасия Николаевна.

И мама ушла, оставив меня в раздраенных чувствах. Почему-то мама не хочет, чтобы дочь повзрослела. Не хочет. Наверное, боится одиночества. О моей ранимости и хрупкости упрямо твердит, но это неправда, я отлично ощущаю себя в окружающем мире. Он мне не противен. И я ему не отвратительна. Однажды моя знакомая пришла на встречу в темных очках.

– Темно же, ты ничего не видишь, сними очки, – сказала я.

– Не могу видеть окружающий мир, – возразила знакомая.

– А ему до тебя нет никакого дела, – вполне резонно заметила я.

И знакомая согласилась. После некоторого раздумья она все-таки сняла очки. А мне хорошо в этом мире в отличие от моей знакомой. Иногда бывает одиноко, беспокойно, сумрачно. Иногда. Но все кончается на этом свете. И сумрак проходит, и беспокойство. И в одиночестве можно отлично устроиться. А потом я замуж выйду. И не будет больше одиночества в моей жизни, в квартире, в городе, на планете.

Моя любовь требовала выхода. Я должна была поделиться своей тайной хоть с кем-нибудь, но со мной нет рядом близкого мне человека. Ни одного. Ирка Акимова ничего не поймет. Я знаю, что она скажет в ответ на мои признания. Выходи лучше за Черникова. Да она так и сказала. Сначала Ирка долго молчала, переваривая услышанное, наконец переварила. Проглотила. И выдала мне резолюцию.

– Настя, выходи лучше замуж за Черникова, не выеживайся, и не связывайся ты с Горовым. Это же страшный человек. Страшный, понимаешь? Монстр. Чудовище.

– Ир, ну что ты говоришь? Горов ничуть не страшнее Черникова. И потом, я же полюбила его во сне, я ведь тогда еще не знала, что он существует в реальности. И я не смогу выйти замуж за другого…