Цветок для ее величества - [17]

Мэссон не успел открыть рот, как Форстер развернулся и ушел из кают-компании со словами:

— Великолепно. Я знал, что на вас можно положиться.

Пока Фрэнсис наблюдал, как неприятный человек удаляется, переваливаясь с боку на бок, он пытался сообразить, насколько рискованно будет разозлить такого типа, как Форстер. С другой стороны, что может быть плохого в том, если молодой человек предоставит место под своей койкой для какой-нибудь окаменелости или древнего артефакта? Как ни ломал голову Мэссон, но так и не смог придумать, почему это нельзя видеть капитану.

Вскоре к каюте Фрэнсиса подошел Форстер-младший. В руках он держал мешок средней величины, содержимое которого шевелилось намного живее, чем любая окаменелость или какой-нибудь древний реликт.

— Мне очень жаль, мистер Мэссон, — произнес он, глядя в пол. — Если вы не хотите впутываться в это дело, то просто скажите. Я наверняка найду какое-нибудь другое решение.

— Какая ерунда! — громогласно проворчал позади отец юноши, выхватил мешок, протиснулся мимо Мэссона и бросил скарб под койку. — Мистер Мэссон исполнит долг перед наукой, а также осознает свое место в общем порядке вещей. Само собой, он не откажет в нашей просьбе.

Бросив фразу, Форстер вышел из каюты и закрыл за собой дверь, так что теперь все трое стояли снаружи. Практически сразу из каюты послышался сильный грохот, по которому можно было судить, что животное — или что там сидело в мешке — высвободилось и не обрадовалось перемене обстановки.

— Какого черта?.. — воскликнул Мэссон и уже намеревался вновь открыть дверь.

— Но… Но мистер Мэссон. — Форстер-старший преградил ему путь и снова запрокинул голову, так что Фрэнсис мог видеть его ноздри. — Вы не беспокойтесь. Как я уже говорил, мы рассматриваем все это просто как ваш маленький вклад. Вы же не хотите, чтобы я написал доклад сэру Джозефу и у него сложилось впечатление, что вы препятствуете развитию истинной науки, правда?

Теперь из каюты слышался громкий вой, дверь ходила ходуном, словно в нее колотили каким-то тяжелым предметом. Трое мужчин невольно отступили от двери. Негодование явно сменилось слепой яростью.

Но все это было ничто перед гневом капитана Кука, который ворвался в кают-компанию в сопровождении одного из младших офицеров. Его лицо выглядело свирепым.

— Мистер Форстер! Мне доложили, что вы вопреки всем моим предписаниям пронесли на борт корабля животное, это так?

Послышался очень громкий, глухой удар в переборку каюты, после него — оглушительный визг, освободивший Форстера от ответа.

— Мистер Мэссон, вы не могли бы мне объяснить, что находится в вашей каюте? — спросил Кук и взглянул на дверь, в которую кто-то все еще колотил. Казалось, она вот-вот слетит с петель.

Мэссон смотрел то на нервного, вспотевшего Рейнхольда Форстера, то на капитана Кука. Ему предстояло выбрать одно из двух равноценно ужасных зол: либо его выставят перед сэром Джозефом в дурном свете, либо он ощутит на себе всю пресловутую злость вспыльчивого капитана. Ему не пришлось долго принимать решение, сиюминутная опасность казалась страшнее.

— Я не уверен, капитан, мистер Форстер спросил меня, не найдется ли у меня под койкой немного места для одного из его экземпляров. Вынужден признаться, что у меня не было даже возможности взглянуть на то, что в мешке…

Громкий звон и пронзительные крики прервали объяснения Мэссона. Взгляды присутствующих устремились на Рейнхольда Форстера. Тот вздохнул и со всей снисходительностью, на которую был способен, ответил:

— Разве мы не уполномочены собирать образцы, капитан?

Лицо Кука помрачнело так, что Мэссон подумал: капитан взорвется от злости в любую секунду. Неимоверным усилием воли тот взял себя в руки, повернулся к Мэссону и, медленно подбирая слова, произнес угрожающим тоном:

— Мистер Мэссон, поскольку это ваша каюта, я должен бы призвать к ответу за то, что там находится, вас и только вас. Впрочем, я чувствую, что в сложившихся обстоятельствах я поступил бы несправедливо. — Он бросил на Форстера испепеляющий взгляд: — Мистер Форстер, не могли бы вы сейчас же снова изловить животное и принести его на верхнюю палубу, где лейтенант Клерк собирает всю команду. Я хочу прояснить всем несколько вещей.

Капитан Кук развернулся на каблуках и исчез так же быстро, как и появился, оставив троих мужчин у двери каюты. Откуда-то сверху слышались приказы офицеров.

Команда собралась посреди палубы рядом с якорной лебедкой. Там теперь стояли Форстер и Мэссон и смотрели на капитана — тот занял место на юте за штурвалом, мрачно взирая сверху вниз на матросов. Форстер поймал животное — это была обезьяна. Она снова сидела в мешке, который он держал в руках. Обезьяна сопротивлялась, не желая снова лезть в мешок, и вцепилась в парик Форстера, поэтому сейчас мужчина стоял на палубе расцарапанный и растрепанный. Его лысая потная голова поблескивала в лучах солнца.

Кук приступил к нагоняю:

— Большинство старых матросов еще помнит времена, когда считалось большой удачей, если из команды корабля живыми и здоровыми возвращалась хотя бы половина людей: остальные либо погибали, либо страдали от каких-нибудь страшных болезней. К счастью, сейчас на судах его величества матросов умирает от болезней намного меньше, чем на других флотах. Но для этого требуется драить палубу, стирать одежду и мыться самому. Когда речь идет о гигиене, требуется безжалостная дисциплина.