Цветные рассказы. Том 1 - [2]
При этом я далек от мысли пытаться точно следовать букве и духу древнеиндийской поэтики. Это не моя цель. Может, и цель, но не главная. Просто такая игра: выдержать внешнюю канву: «цвет – переживание».
Синий – эротика, любовь.
Белый – юмор, сатира.
Серый – сострадание, печаль, одиночество, может быть, – богооставленность.
Красный – гнев, ярость.
Оранжевый – достоинство, мужество, смелость.
Черный – страх. А до страха, на подходе к страху – уныние, депрессия, неуверенность, тревога, раздражение, безумие, испуг.
Сине-фиолетовый – отвращение.
Желтый – изумление, откровение.
Прозрачный, бесцветный – спокойствие, мудрость, умиротворение.
Игра состоит в том, чтобы написать рассказы, каждый из которых ассоциировался бы с определенным цветом. Чтобы попытаться передать читателю настроение, соответствующее выбранному цвету. Но это все-таки не главное.
Рассказы о другом. А о чем? О чем вообще эта книга?
Эта книга о том, как человек всю жизнь идет от тьмы к свету.
О том, что мы себя совсем не знаем.
О том, что даже такое светлое чувство, как любовь, может погубить человека.
О том, что всегда за нашим левым плечом идет смерть. И ждет, когда мы ошибемся.
О том, что человек – это точка разрыва непрерывной линии. Точка, в которой плюс бесконечность превращается в минус бесконечность. О том, что мы никогда не узнаем себя до конца.
О том, что невозможно отрешиться от жизни, добиться абсолютной прозрачности мыслей и абсолютного спокойствия.
Книга разбита на 18 разделов, каждый из которых представляет собой законченный самостоятельный рассказ. Восемнадцать рассказов. Под каждый цвет – два рассказа, большой и поменьше. Они дополняют друг друга, позволяют взглянуть на одни и те же проблемы и переживания героев с разных сторон, с разных точек зрения.
Действие происходит в Советском Союзе и в России с 60-х годов прошлого столетия по 10-е годы XXI века.
Персонажи переходят из рассказа в рассказ. Можно выделить две основные группы героев – окружение двух несвязанных между собой семей. Одна группа представляет собой круг родственников и знакомых Феликса Петровича Эйлера. Другая собирается вокруг Боба, Бориса Николаевича Романова.
Феликса мы наблюдаем в разных ситуациях, начиная с его 25-летнего возраста («Дух третьего ущелья») и заканчивая рассказом, где ему уже за семьдесят («Третья встреча»); Боба – с семнадцати («Неделя у тетушки Доры») до сорока с лишним лет («Придет время, и она возьмет нас в свой замок»). Примерно то же происходит с их родными, близкими, друзьями, с их окружением. Мы увидим героев на разных этапах их жизненного пути, в различных ситуациях и обстоятельствах, подчас в неожиданном ракурсе, а иногда – и в новом свете.
Поскольку мы следим за эволюцией героев в течение довольно длительного промежутка времени, книгу «Цветные рассказы», по-видимому, можно определить, как домашнюю сагу, историю семей Эйлеров и Романовых.
Истории разных поколений этих семей читатель словно наблюдает в замочную скважину. И перед ним разворачивается необычная картина привычного мира, складываясь в своеобразную «Цветную сагу».
Саша Кругосветов
Синие рассказы
Очнись, Руслан!
Твой рот, который улыбается мне из-подо рта, нарисованного моей рукой
Хулио Кортасар. Игра в классики
Оба весь день мотались – каждый по своим делам, он – на «американце», она – на маленькой «японке». Несколько раз договаривались о встрече, потом все менялось. У нее разрядился телефон. Приехали на последнее условленное место встречи, но в разное время. Прокатились по другим местам, о которых говорили раньше. Тот же результат. Тогда, не сговариваясь, направились на широченный Певческий мост, где часто встречались до этого. Там и нашли друг друга. Обнялись, посмеялись. Они и раньше часто терялись, но всегда, в конце концов, находились. Даже, когда оказывались без телефонной связи.
– Мы ведь никогда не говорили, что любим друг друга?
– Нет, не говорили, – повторил женский голос.
– И никаких обещаний не давали?
– Нет, не давали, – улыбнулась она.
Опять обнимались, опять у обоих были счастливые лица.
Обычные мужчина и женщина. Обыкновенные. Таких много. Симпатичные. Им было хорошо друг с другом. И поэтому со стороны они казались очаровательной парой.
Бродили по Петербургу, рассматривали все, что попадалось на глаза, да что рассматривали – просто глазели, не мешая тому, что должно случиться, то сплетаясь в объятиях, то расплетаясь и отталкиваясь в ссоре, и снова сплетаясь, они были в другом измерении – вне того мира, где что-то происходит, что-то такое, о чем вещают с экрана или пишут в газетах, где люди чтут семейные обязанности и традиции, где гонятся за чистоганом, где существует юридические нормы и нормы морали.
– Ты догадался, что Елена немножко ведьма? Знаешь, я попросила ее заговорить от аварий мою новенькую «японку».
– Думаешь, поможет? Раз ты веришь в приметы, давай-ка лучше поищем красный лоскуток и положим в бардачок, красная тряпочка точно поможет. Мне кажется, этот качок-бригадир немного ухлестывал за твоей подружкой, суетился, даже на руках носил – вот это сила! – Аскольдовна, поди, далеко за сто перевалила.
