Цветные миры - [88]

— Прошу прощения! Но я почему-то подумал… Мне показалось, что я вас знаю… что где-то я вас уже видел.

Лицо молодого человека приняло почти сур оное выражение, но он вежливо ответил:

— Нет, судья Мансарт, мы с вами еще никогда не встречались. Но я пришел сюда потому, что мне поручено передать вам письмо. Я растерялся, заметив ваш пристальный взгляд, и не решился подойти к вам. Извините.

Он осторожно пошарил во внутреннем кармане и вытащил длинный конверт.

— Это, сэр, для вас. Это письмо уже давно следовало вам вручить. Вот моя карточка. Могу я зайти к вам… хотя бы завтра?

— Разумеется. В контору или домой?

— Я предпочел бы зайти в контору. Вам удобно часа в четыре? Благодарю вас, сэр.

Он быстро удалился, и Мансарт испытал странное разочарование. В юноше было нечто такое, что будило в нем воспоминания о далеком прошлом. Но что именно? Мансарт взглянул на карточку:

М-р Филип Райт «ДЖЕНЕРАЛ ЭЛЕКТРИК»

Покипси, штат Нью-Йорк

Мансарт нахмурился, глядя на карточку, — имя было ему незнакомо. Затем поспешил к себе в контору, вскрыл конверт и прочел:

«Мой милый Ревелс!

Когда ты прочтешь эти строки, меня давно уже не будет в живых. Горячо верю, что мое письмо вручит тебе наш сын Филип Райт Мансарт, или, как он сам называет себя, Филип Райт. Я не хотела бы подробно останавливаться на ужасной, трагической истории нашего разрыва. Все эти годы ты, конечно, был уверен, что я сама, по своей воле, покинула тебя. Ревелс, любимый мой! Неужели ты мог так подумать после всего того, что нас связывало когда-то! Я просто не допускала мысли, что ты поверишь этому, пока не получила твоего заявления о разводе. Тогда я все поняла. Только до сих пор мне неизвестно, какое письмо оставил тебе мой брат. Ведь это он и его приятели похитили меня из дому. Заткнув рот, меня бросили в карету «скорой помощи» и отвезли в частную лечебницу, где я считалась невменяемой.

Их планы сорвались, когда выяснилось, что я уже три месяца беременна, Я давно догадывалась об этом, но не решалась тебе сказать. Пришлось пойти с ними на сделку. Мне позволили оставить ребенка, но с условием, что я никогда не сделаю попытки тебя увидеть. Я добилась их согласия на это, заявив, что иначе покончу с собой. Борьба длилась долго, но при поддержке родителей я одержала победу, если только это можно назвать победой. Затем я уехала в Мэн, к нашим родственникам, и там родила своего чудесного малыша, после чего вернулась домой, к родителям, и растила нашего мальчика в родном городе. Потом пришло твое заявление о разводе. Я, конечно, сразу же дала согласие. И вот теперь оказалось, что я больна раком. Скоро я умру, и мое последнее желание — чтобы ты узнал, что я никогда, никогда не переставала тебя любить, и чтобы ты встретился с нашим сыном и благословил его.

Мэри»

Это была та самая Мэри Райт, на которой Мансарт женился в 1921 году, по возвращении с войны, и которая — он был твердо уверен — сама покинула его год спустя. Теперь он узнал, что ее увезли от него силой и что требование о разводе исходило не от нее; наоборот, все было подстроено так, чтобы убедить ее, будто развода требовал он сам. С немой болью в душе он ждал теперь прихода молодого Райта, своего сына.

Племянница миссис Мансарт, Мэриан, перешла уже на последний курс Хантерского колледжа и училась отлично. Она с давних пор привыкла проводить вторую половину дня в конторе у дяди, где пользовалась его библиотекой и помогала ему приводить в порядок дела. Когда пришел Филип Райт, она стояла на лесенке в поисках какой-то книги.

Райт решил не навещать Мансарта дома, чтобы не заводить близкого знакомства с ним и его женой. Но он дал матери слово поговорить с отцом и теперь обязан был его сдержать, хотя у него не было к этому большой охоты. Когда он вошел в хорошо обставленный, просторный кабинет Мансарта, солнце уже близилось к закату, но огня еще не зажигали; поэтому бронза и мебель красного дерева были окрашены в мягкие вечерние тона. Стенографистка уже ушла, а Мариан все еще стояла там, на лесенке. Услышав шаги, Мэриан обернулась и застыла на месте с поднятой вверх рукой. Нежные лучи заходящего солнца озарили ее лицо, и оно показалось Филипу невыразимо прекрасным. Еще мгновение, и Филип быстро шагнул вперед, подал девушке руку, помогая сойти вниз, и вполголоса сказал:

— Я убежден, что вы — самое прелестное создание на свете!

Мэриан привыкла к тому, что ею любуются и говорят ей всевозможные комплименты, но сейчас она испытывала необычайное волнение и не нашлась что ответить. Ей еще ни разу не встречался мужчина, который так соответствовал бы ее идеалу: у него было необыкновенно выразительное лицо светло-кремового оттенка, волнистые, ниспадающие на широкий лоб волосы, и манеры хорошо воспитанного, интеллигентного человека… И он выразил свое восхищение так искренне, с такой покоряющей серьезностью! И тут из своего рабочего кабинета показался Мансарт. Он все еще не мог оправиться от потрясения, вызванного письмом Мэри. Не замечая ничего вокруг, он схватил юношу за руку и потащил его к себе в кабинет.

— Поверь мне, — взволнованно заговорил он, — я готов поклясться! Мне и в голову не могло прийти, что твоя мама ушла от меня не сама, не по своей воле. Ни на один миг не сомневался я в ее праве и даже обязанности поступить так после всего того, что она выстрадала! Но сам я никогда не ставил вопрос о разводе; наоборот, мне сообщили, что заявление подано ею, и я считал, что она имеет на это полное право. Много лет я был одинок и наконец женился на хорошей женщине — не по любви, а потому, что мы оба нуждались в дружеской поддержке. И мы ее получили. Но, мой мальчик, если бы я знал… если бы я только мог подумать, что ты существуешь…