Папа посмотрел на меня как-то очень… робко.
— Все в порядке, — начала я. — Ты боялся, что кто-то придет за мной. Он и вправду пришел. Я все понимаю.
— Нет. — Папа обнял меня. — Дело не только в этом. Я был зол. На ее мир. Потому что он… отнял ее.
Папа не смог произнести «она мертва». Как там это называет мама Джереми?
— Наверное, я тоже была зла, — ответила я, но он покачал головой.
— Это и твой мир тоже. Та яблоня, что спасла вас всех… яблоня — твое дерево.
И мое тоже? Да, и вправду, та старая яблоня помогла мне перебраться через стену, когда я отыскала Криса.
— Думаю, скоро ты обнаружишь, что принадлежишь к миру твоей матери в большей степени, чем тебе кажется, — Папа вздохнул. — Надеюсь, Крис поможет тебе.
В домах начал загораться свет, хозяева повели собак гулять. По улице проехал парнишка на велосипеде, он доставал газеты из сумки, болтающейся у него на руле, и рассовывал их по почтовым ящикам. Я знаю этого парня. Он тоже учится в шестом классе, только в параллельном, и в прошлом месяце в столовой засунул себе в нос зеленую фасолину. Он разговаривает ярко-розовым.
— Может, я смогу быть между мирами, — произнесла я.
Я пыталась отгородиться от обоих миров, но они оба оказались неплохи. Полукровка. Может, это как раз и хорошо.
Я умолкла, потому что увидела в тени деревьев представительницу робкого народца. Она заметила, что я смотрю на нее, и помахала бледной рукой. Ха!
— Тебя это тревожит? — спросил папа. — То, что ты находишься между мирами.
— Нет, — ответила я.
Так я хотела успокоить его, но сама задумалась. Меня и вправду это не тревожило. Крис казался таким одиноким. Почему перворожденные не объединились, чтобы остановить Зороана? Почему никто не пришел Крису на помощь и даже не стал его искать, когда он угодил в ловушку? Я подумала о Джереми и решила, что мне, пожалуй, нравится мой мир. Но и единороги тоже клевые. Я улыбнулась папе.
— Мне нравится быть частью обоих миров.
И я действительно говорила правду.
— Твоя мать… — Папа кашлянул. — Твоя мать гордилась бы тобой. — Он огляделся. — Если ты и вправду хочешь пойти в школу, нам пора отправляться домой. Если мы посидим тут еще немного, нас арестуют за незаконное проникновение в чужое владение.
Мы дружно рассмеялись. Папа обхватил меня за плечи, и мы пошли по тропинке через лес к маленькому домику, который снимаем. Мы можем остаться. От этого у меня на душе было ощущение… как от подарка на день рождения. Когда его даже разворачивать жалко, потому что знаешь, что там внутри, и знаешь, что это клевый подарок, и хочется подольше потянуть это предвкушение.
Папа меня обнимал, и это тоже было здорово.
Когда мы почти дошли до нашего жилища, мимо пробежал единорог. Не вблизи — он скользнул через лес. Единорог был похож на бледного оленя с рогом во лбу. Ух ты! — как сказал бы Джереми. Может, когда Зороан умер, вся захваченная им сила перворожденных вернулась? Или, может, все дело во мне, и раньше я просто не хотела этого замечать? Мы приблизились к нашему дому, стоящему в тени высокой ели.
Папа забыл погасить лампочку, когда уходил.
— Я выключил свет, — встревожился папа.
Мы остановились под ветвями ели. Папа затаил дыхание. Ему было страшно. Мне тоже. Дверь отворилась. На пороге появилась женщина. Черные, как у меня, волосы волнами спадали на плечи. На ней было белое платье. Казалось, она стала ниже. Или, скорее всего, это я выросла. Я похожа на нее. Меня это потрясло. Не знаю почему.
Папа отпустил меня и помчался через папоротники, росшие за домом. Женщина раскинула руки, и я увидела в ее глазах алмазы, которые, вероятно, были слезами. А может, и вправду алмазами. Она выглядела в точности так, как мне помнилось.
«Ой, Крис, — подумала я. — Надеюсь, и ты тоже…» А потом мысли исчезли.
— Мама! — закричала я и бросилась вслед за папой.
