Цветник бабушки Корицы - [50]

— Прояснилось на доске, — пробормотала Корица.

— Увеличительное стекло, — пояснил Че.

— Китайцы считали их магическими, — медленно, будто припоминая что-то, проговорил Георгий, — они делали их из горного хрусталя и называли «Огненными жемчужинами». В весенние праздники с их помощью разжигали ритуальный «новый огонь».

— Навряд ли, — пожал мускулистыми плечами Сильвестр, — мадам желает спалить свой обожаемый Афелиум.

— Так ведь она не с огнем дело имеет, а с чистой энергией, — возразила Корица.

— Подождите! — от возбуждения Георгий даже подскочил на месте. — А что, если мадам желает превратить во что-то другое именно афелиум? Иначе зачем на пирамиде перевернутая пентаграмма? Вот Огненная жемчужина и выступит как увеличительное стекло: сфокусирует и усилит необходимую для превращения энергию.

— Похоже на то, — почесал в затылке Че, — а сидений ровно по числу лежащих в подвале.

— И энергию, — продолжила вслух размышлять Корица, — Блюм будет собирать с зала, когда заставит…

— Зрителей убить артистов, — закончил мысль пекинес. — В зале будут только те, кто прошел кастинг, то есть люди, абсолютно преданные цветку, а точнее, подчиненные воле мадам. Это очень темная и сильная энергия толпы, которая желает растерзать жертву.

— Атомный взрыв в домашних условиях, — подвела итог Корица, — но я все же не пойму до конца, при чем здесь афелиум? Во что мадам желает его превратить? Почему она так воспылала страстью к никому не известному растению? Какой с него прок?

— Не скажите, — ответил пекинес, — вы все видели, во что превратилась Росянка, может, из афелиума выйдет что-нибудь еще более страшное?

Тут Блюм, за которой наблюдали друзья и которая все продолжала рассматривать эскиз, властно позвала:

— Адениум!

Слабый стон донесся откуда-то из угла кабинета.

— Крис! — скомандовала Крапива, и вскоре все увидели закутанного в плед де Сюра, лежащего на двух составленных креслах. Вокруг тесным кольцом стояли горшки с помятой рассадой афелиума, остатки которой огоньки потихоньку эвакуировали из С-3. Режиссер то и дело опрыскивал себя духами из пульверизатора.

— Адениум, подойди ко мне! Нужно кое-что поправить.

Де Сюр попытался подняться, но ноги, как видно, не слушались Маэстро, и тот снова повалился в кресла.

— Я не могу, — прохныкал он, — я перенес сегодня настоящий шок, страшнее этого со мной еще ничего не случалось! Мерзкая животина!

— Адениум, — будто не слыша его, повторила Блондинка, — скорее же! — В голосе ее зазвучали нотки нетерпения.

— Я не в состоянии, — всхлипнул де Сюр, — не в сос-то-я-нии. Вы говорили — чистая работа, я — человек искусства и всегда имел дело с тонкими материями. А тут погони, драки, взрывы, пытки, какие-то летающие свиньи… Последние несколько дней я жил на пределе своих возможностей… Я не могу, не могу… — И Адениум зашелся в громком, истерическом плаче.

— Так! — Блондинка встала, с грохотом опрокинув стул, и, гремя каблуками, направилась к де Сюру. — Жалеть себя вздумал? — стараясь перекричать его причитания, орала она. — А меня кто пожалеет, размазня? Они уничтожили Росянку, которая стоила мне двух мизинцев, они смогли ускользнуть, устроив настоящее светопреставление. Я не могу их запеленговать, молчат все радары. Пыльцы тоже осталось не так чтобы много. Теперь каждое облачко на счету, ведь Росянка уже ничего не произведет. Мы рискуем, мы сильно рискуем, но «шоу должно продолжаться», а? А?

— Я н-н-н-е м-м-м-м-огу, н-н-н-н-е могу, — от слез и страха Адениум уже начал заикаться, — н-н-не м-м-м-огу!

Афелия со всего размаху ударила его по щеке. Не помогло, истерика продолжалась.

— Да что с тобой! — Мадам принялась тормошить де Сюра. Но, едва ее руки коснулись тела Мастера воплощений, тот совсем обезумел. Начал вырываться, извиваясь как змея, опрокинул составленные кресла, упал на пол, запутался в пледе.

— Н-нн-нне т-т-т-т-т-т-рогайте меня… П-п-п-п-поч-ч-ч-ему все т-т-т-т-т-рогают меня! Н-н-н-не с-с-с-с-м-м-м-мейте…

Горшки с рассадой попадали на пол.

— Ах так! — В холодном бешенстве мадам отстранилась от своего подельника и сняла очки.

Все в подземелье, кто следил за происходящим по экрану, оторопели. Че присвистнул. Сильвестр сказал «Опа!», а Крапива умоляла Криса № 7 не отводить взгляда от Блондинки.

И там было на что посмотреть! В глазах мадам уже не наблюдалось зрачка, да что там! Глаз как таковых тоже не наблюдалось! Два блюдца ядовитой желто-зеленой расцветки с бешеной скоростью вращались на бледном лице, плюясь искрами.

Режиссер корчился на полу, уменьшаясь с каждой секундой. Не прошло и трех минут, как Адениум из вполне упитанного мужичка среднего роста превратился в жалкого лилипута. Его тюбетейка слетела на пол. Но тут мадам, видимо, одумалась. Пнула головной убор напарника носком лакированного сапога и вернулась к компьютеру.

— Вот так, — тихо сказал Георгий, — простая арифметика. Я всегда считал, что зло склонно к самоуничтожению. Из-за дурного характера Афелия едва не лишилась последнего союзника.

ГЛАВА 41

Давний сон Че и волшебные костюмчики

Больше в кабинете Франкенштейн ничего интересного не происходило. Блюм снова уставилась в монитор, на котором висела карта города. Красных сполохов, оповещающих ее об опасности, не появлялось. Кое-где, правда, тлело слабое розовое свечение, но, скорее всего, это во сне, крадучись, возвращались к людям воспоминания о совсем других цветах, непохожих на афелиум. А метелки новоявленного Короля растений искрились практически в каждом окне. Блюм из чистого удовольствия иногда укрупняла изображение, чтобы полюбоваться на рассаду своего сокровища. Адениум тихонько поскуливал в креслах. От пережитых ужасов у него поднялась температура, и временами он впадал в забытье. Тогда Маэстро начинали мучить кошмары. Дородная женщина в цветастом нелепом платье гналась за ним, размахивая иглой от капельницы, а он никак не мог ускользнуть от преследования, потому что стал жалким карликом, и ноги его от ужаса заплетались. «Не надо, мамаша, не надо! — молил он. — Я любил вас и совсем не хотел убивать». Но его никто не слышал, вокруг пахло гораздо омерзительнее, чем на мамашиной кухне. Де Сюр бежал из последних сил и поминутно оглядывался; иногда за спиной вместо толстухи в платье он видел Афелию, иногда — шевелящую щупальцами одноглазую Росянку. «Ты будешь наказан!» — шумело в его воспаленном мозгу.