Цветная схема - [29]

Молодой человек еще никогда не чувствовал столь сильной антипатии к патрону, как сейчас. Когда Гонт слегка подтолкнул его в спину тростью, он предпочел не заметить этого, но мягко выругался себе под нос.

— Я извиняюсь, — сказал актер, — по всем четырнадцати различным позициям.

— Не стоит, сэр.

— Тогда не неситесь вперед в таком темпе, остановитесь на минуту. Что там за шум?

Мужчины обогнули склон горы и теперь увидели местное селение. Стремительные северные сумерки опустились на местность. Потемнение, казалось, было вызвано простым изменением качества освещения, а не сменой времени суток. Вокруг стояла полная тишина. Гонт и Дикон застыли, прислушиваясь. Вдруг молодого человека начал беспокоить странный звук. Создавалось впечатление, будто какой-то великан со всем рядом очень медленно и размеренно пускает мыльные пузыри, или будто за горой огромная кастрюля с овсянкой приближается к точке кипения. Звуки раздавались регулярно, и каждый заканчивался негромким взрывчиком. Хлоп. Хлоп-хлоп… Хлоп.

Мужчины прошли немного вперед и оказались возле места, где кустарник с травой заканчивались, а тропинка спускалась с крутого склона в район затвердевшей голубой грязи, россыпей шлака, горячих бассейнов и гейзеров. Запах серы был очень сильным. Путь, отмеченный через определенные интервалы колышками, на концах которых висели намотанные куски белой материи, вел дальше через невысокие голые холмы по направлению к домикам селения с крышами в виде маленьких шатров.

— Пойдем дальше? — осведомился Дикон.

— Отвратительное место, но, я полагаю, мы должны осмотреть эти адские котлы.

— Тогда нам нужно держаться отмеченной дороги. Я пойду первым?

Прогулка была продолжена. Вдруг Дикон и Гонт заметили некое странное ощущение, проникающее через подошвы их ботинок и ступни. Грунт под ними шевелился, слегка ежился, словно напоминая: несмотря ни на что, в земле, являющейся символом стабильности, этой самой стабильности как раз и нет. Мужчины двигались по коже, а организм под ней оставался возбужденным.

— Мерзкое зрелище, — произнес Гонт. — Вся местность совершает какую-то секретную работу. Она живая.

— Взгляните направо, — сказал Дикон, приближаясь к небольшому холму.

Здесь тропинка раздваивалась, и та, которая уходила в правую сторону, была помечена красными флажками.

— Мне рассказывали, что там раньше можно было пройти, — пояснил молодой человек, — но теперь это небезопасно. Грязевое озеро Taupo-tapu вторглось сюда.

Мужчины двинулись вдоль белых флажков, взобрались на холм и наконец с его вершины посмотрели вниз на Taupo-tapu. Оно растянулось приблизительно на пятнадцать футов в длину, серовато-коричневое, поблескивающее, болезненная язва на теле земли. Огромные пузыри медленно образовывались в грязи, разбухали, лопались со звуками, которые Дикон с Гонтом заметили несколько минут назад и которые были теперь громкими, настойчивыми. При каждом взрывчике поверхность кипящего котла мгновенно морщилась масляными кольцами. Невозможно было отделаться от впечатления, будто Taupo-tapu существует для каких-то своих отвратительных, никому не ведомых целей.

Около двух минут Гонт молча наблюдал это мрачное зрелище.

— Довольно безобразно, не правда ли? — произнес он наконец. — Если вы что-то знаете об озере, то мне не говорите.

— Единственная история, которую я слышал, — сказал Дикон, — не очень симпатичная. Хорошо, я молчу.

Ответ Гонта оказался неожиданным.

— Я бы предпочел услышать ее от маори, — проговорил он.

— Можете посмотреть, где эта мерзость вгрызлась в старую тропинку. — Дикон указал актеру место. — Красные флажки начинаются снова по другую сторону и присоединяются к нашей тропинке внизу. Только и всего. Должно быть, весьма неприятная штука — перепутать пути, как по-вашему?

— Не надо, ради Бога, — отозвался Гонт. — Темнеет. Идемте домой.

Когда они повернули обратно, Дикон обнаружил, что должен прилагать немалые усилия для того, чтобы заставить себя не ускорять шаги, и ему показалось, будто он ощущает нетерпение актера. Твердый, сухой грунт подействовал на мужчин благотворно, едва они обогнули гору. За их спинами в селении раздалась песнь. Невыносимо заунывная, она повисла в прохладном воздухе.

— Что это?

— Одна из их песен, — пояснил Дикон. — Возможно, они репетируют перед концертом для вас. Это совершенно искреннее желание организовать представление. Вы услышите подлинную местную музыку.

Гора встала между мужчинами и тем местом, откуда неслась песня. Когда они шли вдоль кустарниковой изгороди к Wai-ata-tapu, стало уже почти совсем темно. Клубы пара от горячих бассейнов, словно призраки, поднимались в неподвижном вечернем воздухе. Только когда один из них двинулся вперед, Дикон и Гонт разглядели платье Барбары, а размытые белые полосы оказались ее руками. По лицу девушки мужчины поняли, что она ждала их. Вероятно, темнота придала Барбаре смелости. Любой голос был бы сейчас приятен, но Дикону показалось, что в интонациях девушки появились твердость и спокойствие, которых он не слышал до этого.

— Надеюсь, вы не напугались, — сказала она. — Я услышала, как вы идете по тропинке, и захотела поговорить с вами.