Цвета параллельного мира - [22]
Но попробуем и в этом эпизоде объективно взглянуть на произошедшее, руководствуясь здравым смыслом.
Во-первых, Ахилл принадлежал к героям-полубогам и был кровно заинтересован в победе греков над Троей — эта победа давала ему богатую добычу (в т. ч. рабов) и, наверняка, расширение своих владений, не говоря уже о славе и престиже. Во-вторых, до вступления Ахилла в бой (он ввязался в битву, когда она уже шла), амазонки серьезно теснили греков — те стали отступать и уже почти были прижаты к своим кораблям. Еще немного, и они сели бы в эти корабли. А куда бы они поплыли, сев в них, Ахиллу было предельно ясно. Для вождей сложилась крайне неприятная ситуация… Достаточно было малейшей искорки, например, клича того же Терсита, и войско, показав тылы, «делает ручкой» своим начальникам: воюйте, мол, сами, а мы — домой. Прецедент уже был и он, конечно, свеж в памяти у Ахилла. В этой ситуации аристократия решила действовать на опережение, и в суматохе боя Ахилл убивает такого неудобного борца, как Терсит, ведь он может в любой момент воспользоваться ситуацией и взять реванш за недавний позор. Однако прямое убийство равного себе было формально непозволительно даже для Ахилла (ему пришлось впоследствии даже плыть на Лесбос, чтобы жертвоприношениями Аполлону и Артемиде очиститься от скверны пролитой крови), и автору мифа-летописи было жизненно необходимо дать убийству достойное оправдание, такое же, какое, видимо, дал сам Ахилл в кругу аристократов: Терсит-безумец измывался-де над мертвым телом… На самом же деле Ахилл попросту воспользовался (возможно, даже, по предварительной договореннности с другими аристократами) случаем, идеально подходившим для устранения опасного бунтовщика. Не буду утверждать, что эта версия событий единственно верная, но, думается, она вполне имеет право на существование.
Всех героев-бунтарей из греческих мифов, как «простых смертных», так и бессмертных, объединяет одно: все они, говоря по-простому, плохо кончили. Либо вынуждены были склониться перед волей богов, и потому лишь получали прощение, либо безжалостно уничтожались. Ни один не одержал победу в этом противостоянии. И это вполне закономерно, иначе и быть не могло — в древнегреческом мифе (да и, пожалуй, в древнегреческом сознании) просто не нашлось бы места такому персонажу, он выпадал бы из системы координат. Арахна побеждает в соревновании с Афиной и та, опустив голову, уходит с «поля боя». От и Эфиальт весело проводят время с женой Зевса… Такое для гревнегреческого мифа, конечно, немыслимо. Отсюда вытекает важнейшая функция древнегреческой религии — воспитательно-идеологическая. Мифы были призваны со всей поучительностью показать: спор с богами и их наместниками на земле (царями, знатью) бесполезен, губителен для спорщика, а единственным его итогом станет безоговорочная победа вышестоящей по иерархии персоны. Так, через подчинение вождям небесным, в людях вырабатывали привычку подчиняться вождям земным.
Но, заглянув за ширму назидания и поучения, мы увидим самое главное — то, что двигало Одиссеем, бившим Терсита, Зевсом, терзавшим Прометея, Афиной, доведшей Арахну до самоубийства. Мы увидим страх. Страх богов, казалось бы, могущественных и неуязвимых, перед огромной бесправной массой смертных, среди которой раз за разом рождаются смельчаки, открыто выступающие против «вековечного» порядка. И здесь становится ясно: мифология лишь отражает вполне реальный вековечный ужас правителей перед малейшей вероятностью народного восстания.
Впрочем, как ни пугали греческий народ поучительными мифами, а в нем неизбежно появлялись и продолжают появляться новые Терситы и Прометеи. И, хочется верить, однажды они заставят Олимп содрогнуться.
Октябрь-ноябрь 2012
. . .
Март 2015
БОЖЬЯ КАРА
Лето две тысячи тринадцатого. Жара. Мы с Цыганом решили сходить на ежедневную прогулку, поменять ненадолго зеленый бетон камерных стен на серый бетон прогулочного дворика. Наш сокамерник К. остается в хате.
Ежедневный, знакомый до боли, маршрут. Дверь распахнулась — нам направо. Вниз по лестнице. Утомленная овчарка, трое легавых. Один лестничный пролёт, второй, выходим в дворики. Семь прогулочных двориков Могилевской крытой. Те же камеры, но без мебели и без потолка. Вместо потолка — два ряда сетки из проволоки. Режимник Юра заводит нас в седьмую и закрывает дверь. Наш положняковый час пошел.
Как обычно, радуемся солнышку. За час нашей прогулки оно успеет сползти по стене на добрый метр. Говорим про всякую ерунду, Цыган рассказывает свои деревенские наркоманские истории. Вдруг слышим в соседнем дворике громкий, заливистый, естественный и искренний смех:
