Цвет ярости - алый - [3]

Курт повертел цепь в лапах. Та выглядела вполне натурально, а издали могла запросто сойти за настоящую. Вот только Курту совсем не нравилось, что на него, будто на породистого пуделя, стремились навешать цепочек и бантиков. Даже сам Павлов, и тот, наверное, не издевался так над своими подопытными… Таран же, судя по всему, возомнил себя Станиславским.

Споры и возражения смысла по-прежнему не обрели. И потом, Курт и не пытался особо его отыскать. Ему и самому было интересно, что задумал хитрый безволосый…

Однако дало о себе знать природное упрямство.

– А что, если нет?

Нож и Топор переглянулись. Двое других безволосых вовсю таращились на Волка, – они впервые оказались так близко к нему, да и вообще в подземной камере.

– В смысле? – не понял Топор.

– Не надену эту бижутерию, – пояснил Волк. – Что тогда? Сомневаюсь, что Таран дал добро травить меня током – перед самым-то боем. Что дальше? Желаете собственноручно надеть на меня эту штуковину? – Курт тряхнул цепь, как пленник замка Иф. – Прошу.

Безволосые вновь обменялись озадаченными взглядами. Топор подкинул пульт управления на ладони, но не притронулся к клавишам. Ситуация была далека от предписаний “шефа”, не позволявших прибегать сегодня к электрошоку. Но, с другой стороны, пленник отказывался подчиняться приказу, которому Таран придавал такое значение.

Курт, усмехнувшись, избавил увальней от необходимости решать эту дилемму.

– Ладно, – буркнул он. – Чего уж там…

Он просунул лапы в кольца на цепи. И, стараясь, чтобы те не спали с него при каком-нибудь неосторожном движении, натянул на голову капюшон. В нем обнаружились два тонких разреза, аккурат против глаз. Если постараться, через эти захудалые оконца можно было относительно четко различать внешний мир (во всяком случае, его визуальные проявления, потому как звуки и запахи на протяжении всей жизни давали Волку куда более полную картину). Правда, на периферийное зрение надеяться не приходится, а о происходящем за спиной можно будет только догадываться.

Как бы там ни было, внешне его облачение, по-видимому, представлялось довольно экстравагантным. Длинный балахон, волочащийся по полу, с высоким капюшоном и длинными рукавами… Плюс – мрачного вида цепь, болтающаяся на уровне гениталий. Наряд еще тот.

– Сойдет, – кивнул Нож. – А теперь выходим. Но смотри, без глупостей. На этот раз церемониться не станем…

Топор красноречиво крутанул пульт на цепочке.

Волк стоял не двигаясь, покуда Нож возился с замком. И, традиционно не открывая двери, отступил в сторонку. Двое других безволосых поспешили к той двери, что предваряла лестницу. Зачем вообще они приходили, Курт так и не понял. Вероятно, для солидности, хотя обычно конвой состоял из двух человек, остальным просто негде было развернуться на узкой лестнице и в камере.

– Вперед, – велел Топор.

Скрипнув зубами, Вол к двинулся к решетчатой двери. Распахнул ее одним ударом – с такой силой, что та ударилась о каменную стену. Прежде, – отстранение отметил он, – такого не случалось. То ли петли разболтались, то ли сил и впрямь прибавилось…

На этот раз Нож и Таран, традиционные провожатые, пропустили Волка вперед. Тот шагал по ступеням, прислушиваясь к звукам и запахам, что поступали снаружи. Вибрации – крики и топот – прекратились. За спиной напряженно дышали безволосые. Топор держал большой палец в миллиметре от кнопки. Двое других, вероятно, успели подняться на поверхность – подгоняемые сознанием того, что за ними шагает зубастая и мохнатая смерть… А впрочем, они зря боялись. Мало того, что Курт с трудом мог разглядеть в разрезах капюшона ступени под ногами, так еще полы балахона так и норовили обвиться вокруг лап или попасть под них.

Вот наверху показался широкий освещенный проем. Каждый раз, выходя на поверхность, Волк был вынужден несколько секунд стоять на пороге, прищурив глаза, привыкая к смене обстановки. Теперь узкие щели капюшона играли роль светофильтров или, на худой конец, диафрагмы. Лучи пронзали эти бойницы, но на подходе к чувствительным глазам Курта почти теряли свою пагубную силу.

Волк перешагнул порог. Первое, что он увидел на знакомом до боли дворе, – это безволосые.

Много безволосых.

Прежде всего, узника встречали шестеро “безрукавочников”. Каждый при себе имел пистолет, боевой меч и резиновую палку. Трое держали обнаженные мечи, а трое, соответственно, дубинки. Пару мгновений спустя к ним присоединились Нож и Таран, которым вполне хватало пульта управления, – невзрачная пластиковая штуковина служила куда более надежной защитой от узника, нежели мечи и дубинки.

Как бы там ни было, чуть позже стало очевидно, что дубинки предназначались отнюдь не для Волка.

А вокруг Ямы концентрировались все остальные. Насколько Курт мог видеть, это были типичные обитатели Клоповника – как правило, потрепанные жизнью снаружи и внутри, в практичной одежде, с суровыми лицами и еще более жесткими взглядами. Все они, так или иначе, были преступниками – обязывало само местожительство. Те, кто не совершал преступлений собственными руками или мозгами (процент кибер-преступлений здесь был гораздо ниже, чем во всем Мегаполисе, но тоже присутствовал), прямо или косвенно имели отношение к преступникам, – наводчики, посредники, сбытчики, а также прочая почетная публика. Они даже одевались очень похоже, неприметно и практично, в серое, черное или коричневое. Однако стоило лишь собраться в одном месте двум-трем десяткам таких людей, как эта “неприметная” группа начинала привлекать внимание окружающих не меньше, нежели вдруг высыпавшее на улицу стадо овец.