Цвет страсти - [4]

— Три.

— А сейчас?

— Четыре… А вы кто?

Она осторожно приподнялась на локте. Незнакомец наклонился ниже. Женщина подалась назад. Издав нетерпеливое рычание, он схватил ее за плечи.

— Что вы делаете? — испуганно взвизгнула она.

— Проверяю зрачки.

Это было невыносимо. Его черные глаза словно хотели пробуравить ее насквозь.

— С моими зрачками все в порядке.

— Поверните голову. Еще раз. Медленнее. Хорошо. А теперь перевернитесь.

— Это еще зачем?

Не слушая ее возражений, он перевернул Сиенну на живот и тщательно ощупал спину. Его прикосновения были все такими же умелыми и безличными. Закончив, он снова перевернул ее на спину, а потом, подхватив под мышки, заставил сесть. Мир закружился. В голове гудело, словно рой крошечных пчел устроился там на постой.

Сиенна застонала.

Мужские руки сжали ее плечи. Это были сильные, потемневшие от солнца руки с рельефными мышцами. Она хотела отстраниться, но у нее не было сил.

Наконец земля прекратила свое вращение. Сиенна с дрожью втянула в себя воздух.

— Со мной… Со мной все в порядке.

Мужчина отпустил ее. Она слегка покачнулась. Он выругался и придержал ее за локоть.

— Опустите голову.

— Это совсем не…

— Опустите голову.

Она подчинилась. Разве у нее есть выбор, когда он так смотрит? Ни в коем случае нельзя злить сумасшедшего. Он и так уже рассержен.

— А теперь несколько глубоких вдохов… Как вас зовут? — Это был не вопрос. Приказ. — Отвечайте. Как ваше имя?

— Сиенна Каммингс. А вы кто?

— Как вы сюда забрались?

— Куда?

Его глаза сузились, превратившись в две черные щелки.

— Что, потеря памяти? Не верю. Так как вы оказались здесь?

Сиенна посмотрела на него.

— Где «здесь»? — спросила она таким тоном, что Джесс почти готов был поверить ей.

Правда, она назвала свое имя. Впрочем, это ничего не значит. Он видел немало раненых и знал, что существует такая вещь, как избирательная амнезия. Женщина может помнить, как ее зовут, но забыть остальное.

«Или же, — холодно подумал он, — эти мягкие розовые губы лгут».

— Здесь, — повторил он жестко, — на моей земле.

— В каньоне Черного Волка? — Она замотала головой. — Но вы не можете быть его владельцем!

— Очень даже могу. Уж поверьте мне, леди. Каждое дерево, каждый камень, даже каждый кусок грязи здесь — мой, понятно?

— Вы не можете быть его владельцем, — упрямо повторила она.

Джесс чуть не рассмеялся ей в лицо. Как она в себе уверена! Неужели дамочка решила, что достаточно разыграть из себя дурочку и ей все сойдет с рук, что бы она ни замышляла?

Она либо хиппи, не осознавшая того факта, что времена шестидесятых уже миновали, либо охотница за древностями.

Сейчас на рынке хороший спрос на предметы старины. «Священные реликвии индейцев», как назвал их толстый трусливый парень, которого он поймал здесь в прошлом году, несмотря на многочисленные запретительные знаки.

Кстати, коренные народности индейцами себя никогда не называли. Что же касается священной части… Ну, это уже совершенная чушь.

Конечно, кое-кто из его соплеменников, можно сказать, жил этими представлениями. В детстве Джесс был таким же, но война во Вьетнаме все изменила. Камни, символы, глиняные черепки — все это для него теперь не больше чем осколки прошлого.

Тем не менее он никому не позволит вторгаться на его землю.

Это место принадлежит ему. По крайней мере до тех пор, пока не подписаны бумаги.

«Впрочем, — подумал он, оглядывая ее с ног до головы, — к „детям-цветам“ она, скорее всего, не имеет отношения». Нет ни бус, ни цветастого платья, волосы не падают свободно на плечи, а аккуратно собраны в хвост. Простая белая майка, потертые джинсы. Значит, точно: охотница. Его злило и то, что дамочка проникла в его владения, и то, что он не заметил ее, когда сидел на лошади, обозревая каменистые склоны каньона.

Однако сейчас следовало сосредоточиться на том, как им спуститься отсюда. Кем бы ни была эта женщина, он не хотел, чтобы ее смерть лежала на его совести.

К тому же труп привел бы в каньон не только шерифа, но и кучу репортеров. Такой известности Джессу сейчас хотелось меньше всего.

Он осмотрелся.

Веревки у него с собой не было, но скакать сорок миль к дому, оставив Сиенну под палящими лучами солнца, а возможно, и в качестве главного блюда в меню какого-нибудь хищника — вряд ли хорошая идея.

Наконец решение было принято.

— Ладно, — сказал Джесс. — Дайте-ка ваш ремень.

Она побледнела:

— Что?

— Ремень. — Свой ремень он уже расстегнул.

— Нет… Только не это. — Ее голос дрогнул. — Кем бы вы ни были, не делайте этого…

Джесс вскинул голову. Их взгляды встретились, и он все понял. Она решила, что он собирается ее изнасиловать. Почему? Потому что он выглядит как дикарь? Ну да, конечно. Он был без рубашки. С длинными волосами. На шее на кожаном шнурке болтался ястребиный коготь, подаренный отцом.

«Это убережет тебя от опасности», — сказал отец накануне его отъезда во Вьетнам.

Полосы на лице были единственным, чему не подобрать разумного объяснения. Хотя нет. Джесс пришел сюда попрощаться с землей и каньоном, как воин. Чуть больше минуты он выбирал между военной формой и боевой раскраской своего народа. Джесс Блэквулф больше не верил ни в то ни в другое, но древние узы все же оказались сильнее. Сорвав с себя рубашку, он нанес черные полосы на лицо и стянул волосы в хвост.