Цвет пурпурный - [64]

Одно меня беспокоит, в ее письмах ни слова о возвращении. А я скучаю. Так скучаю, что реши она вернуться и Жермена своего за собой приволочь, я их обоих, хоть умру, но встречу с лаской да приветом. Кто я такая, штобы указывать ей кого любить, а кого нет? Не мое это дело. Мое дело смотреть, штобы моя любовь была крепкая да верная.

Мистер __ меня намедни спрашивает, чево я так сильно Шик люблю. Сам он мне говорит, будто любит ее за то, какая она. В ней, говорит, больше мужества, чем в ином мужике. Она прямая, честная, всегда чево думает, то и говорит, а там пусть хоть черти съедят. Ты знаешь, Шик и драться может, совсем как София, говарит он. Она должна сама свою жизнь делать и за свое стоять.

Мистер __ думает, на это только мущины годные. А вот Харпо не такой, говарю я. И ты не такой. Шик такая, потому как она женщина, я так полагаю, говорю я ему. София тому подтверждение.

Шик и София не похожи на мужиков. Однако и на баб тоже не похожи, говорит он.

Ты хочешь сказать, они на меня да на тебя не похожи, говарю ему.

Они бьются за себя, он говорит. В этом вся разница.

А мне ндравится Шик больше всего за то, што ей пережить пришлось. Плюс, она понимает, чево именно ей пережить, перевидеть да переделать пришлось. По ее глазам видно.

Твоя правда, говорит Мистер __.

И ежели ты у ее на пути стоиш, она тебе честно скажет.

Аминь, говорит он. А потом вдруг взял и сказал такое, што меня сильно удивило, столько в его словах было рассуждения. Коли говарить о том, кто чево делает со своим телом, говорит он мне, тут я не берусь судить. Тут бабушка надвое сказала. А коли про любовь говорить, тут гадать неча. Знаю по опыту. И слава Богу, Он дал мне ума понять, что любовь не запретить, хоть сколько хош стони да ной. Ты любишь Шик Эвери, и мне то не удивительно. Я сам ее всю жизнь любил.

Какой кирпич на тебя сваливши? спрашиваю я его.

Жисть, говорит он. Знаеш, до кажного, наверное, рано или поздно допрет. Коли смерть раньше не поспеет. А до меня стало доходить, как мне Шик сказала, будто бью я тебя за тем, што ты не она.

Это я ей сказала, говорю я.

Знаю, говорит, И не виню. Кабы мул умел говорить, так тоже бы сказал пару слов про своих погонщиков. Так ведь знаеш, некоторые бабы были бы рады такое услышать. Шик так к Анни Джулии относилась. Уж сколько моя первая жинка от нас обоих натерпелась. А никому не жалилась. И сказать-то ей было некому. Ее семейка, как замуж ее отдали, и думать про ее забыли. Будто ее и не было. Я ее не хотел в жены, я хотел Шик, да только папаша мой всем заправлял тогда. На какой хотел меня женить, на той и женил.

Так вот, Шик, нет штобы обрадоваться, за тебя вступилась. Ты, говарит, Альберт, обидел дарагово мне человека. Считай, што меня для тебя больше не существует. Я ушам своим не поверил. Нас же тогда страсть как друг к другу еще тянуло. Извини, коли чево не так сказал, но это сущая правда, говарит он мне. Я хотел все шуткой обернуть, да она-то всерьез говорила.

Я дразнить ее пробовал. Ты что, старую дурынду Сили любиш, что ли? говарил я ей. Она же уродина да еще к тому же костлявая как смерть и вобще тебе в подтирки не годится. И даже трахаться не может.

Зачем только и сказал? А с чево ей и уметь, Шик мне говорит. Ты как кролик запрыгнул да спрыгнул. Плюс к тому, Сили мне сказала, не моешься ты. И носом повела.

Мне хотелось тебя убить, говорит мне Мистер __, я и в самом деле тебя тогда пару раз огрел. Никак не мог в толк взять, почему вы с Шик ладите друг с другом, и ужас как бесился. По началу, когда она тебя задирала да обижала, энто мне было понятно. А потом началось. Как на вас ни посмотрю, вы все друг другу волосы причесываете, и тут уж я стал тревожиться.

У ей еще есть к тебе чувство, говорю я ему.

Ну да, говорит он, как к брату.

Што в том плохого, говорю я. Разве ее братья ее не любят?

Клоуны они, говорит он. Такие же дураки, как я когда-то был.

Всем надо как-то начинать, а откудова и начинать, как не с себя.

Мне в правду жаль тебя, што она тебя бросила, Сили, говорит он мне. Я помню, каково мне было.

И тут он протянул руки, старый черт, и обнял меня. И замер, а как у меня шея устала, я ему голаву на плечо положила. Ну вот, подумала я, два старых дурня, обломки счастья, осколки жизни, жалко им стало друг друга в звездный вечер.

В другой раз он меня про детей про моих взялся расспрашивать.

Я ему стала про одежду рассказывать, как ты мне писала, будто нос ют они длинные рубахи, типа платьев. В тот день он заявился ко мне узнать, чево такого особенного в моих брюках, и почему их все носят. Я шила как раз.

Они всем подходящие, сказала я ему.

Мужикам с бабами не положено в одинаковом ходить. Брюки мужская одежда.

Я ему говарю, Сказал бы ты такое африканским.

Что сказал? спрашивает. В первый раз заинтресовался, как в Африке люди живут.

Люди в Африке носют чево в жару гоже, говорю я ему. Ясно дело, у миссионеров свои понятия. А африканские, коли их не трогать, саму малость на себя надевают, а иногда наоборот, так Нетти пишет. Однако хорошее платье в почете и у женщин и у мущин.

Рубаха, ты сказала.

Рубаха, платье, какая разница, главное што не портки.