Цвет крови - [70]

— Ты, Деннис Финнеган и Ричард О'Коннор работали в колледже в Каслхилле примерно в одно время, в восьмидесятых. Полагаю, ты приложила руку, чтобы Денниса взяли. Ты же тогда была заместителем директора.

Сандра рассмеялась:

— Нет, не совсем так. Было заседание для обсуждения назначений, и это предложил директор. Я полагаю, что все заместители директрис теперь в застенках гремят наручниками и плетьми. Все, что я сделала, да и то не слишком в этом уверена, просто поддержала. Ответственность без власти — вот что у меня имелось. Хотя моя мать была счастлива.

— А отец? Он ведь тогда был еще жив?

— Он расстраивался, что никто из нас не пошел в медицину.

— А как же дантист?

— Отец считал, что с таким же успехом можно быть анестезиологом или медсестрой.

— Серьезный шаг для такой школы, как в Каслфилде, помешанной на регби, назначить женщину на высший пост.

— Потому они это и сделали. Пусть все люди видят, а они могут продолжать идти проторенным путем. Все назначения имели хоть какое-то отношение к регби, включая Денниса. Я стала исключением, подтверждавшим правило. И разумеется, учитывая, кем являлся мой брат, я даже и исключением не была.

— Ты хорошо знала доктора О'Коннора? Он ведь только что появился, чтобы помочь тренировать, правильно? Ты как-то в этом участвовала?

Сандра покачала головой:

— Мне эта игра никогда особо не нравилась. И парни, игравшие в нее, тоже. И культ вокруг регби в школе… мать в меховом манто, вручающая награду капитану победившей команды, ее сын с кубком… это все напоминало мне Колизей.

— Даже когда Джонатан тоже начал проявлять интерес к игре?

— Это другое. Просто доказывает, насколько они были близки с отцом.

— А ты хорошо знала доктора О'Коннора, если не учитывать регби?

— Когда?

— В начале восьмидесятых. До того, как была убита его жена.

— Знала ли я его хорошо… ты имеешь в виду, больше чем коллегу? Как друга? Как любовника?

— В любом смысле. И Денниса Финнегана. Как хорошо ты знала его?

— До того как убили Одри О'Коннор?

— Да, по тем же категориям.

Сандра допила бренди, потуже запахнула халат и взялась рукой за кровавый камень на шее. Я мог видеть, как он вспыхивает зеленым и красным, как барометр энергии между нами.

— В начале восьмидесятых я все свое время или работала, или присматривала за престарелыми родителями, то есть ухаживала за отцом во время его продолжительной болезни и одновременно удерживала свою мать, или гребаную мамашу, как я о ней думала в то время, от попыток вывести его из себя, увольнения всех медсестер, принятия излишней дозы лекарства самой, продажи дома прямо из-под наших задниц и привлечения всеобщего внимания к себе любимой. Она круглосуточно топала по лестнице, потому что, если у него была лихорадка, у нее тоже немедленно повышалась температура и она настаивала, чтобы ее устраивали на ночь на цокольном этаже. «Не могу спать, когда ваш отец страдает так близко от меня». Таким образом, без сна приходилось обходиться мне. Я носила темно-синие костюмы, делала перманент и в двадцать с небольшим выглядела старше, чем сейчас. У меня не было бой-френда, для него у меня не имелось ни времени, ни сил, а если бы и существовали время или силы, то я бы не выбрала ни доктора Рока, ни Денниса. Они выглядели слишком старыми, а я все еще считала себя молодой, хотя у меня не было шанса жить жизнью молодой девушки.

— От чего умер твой отец?

— От рака. Ну, в конечном счете его достала пневмония, но ослабил его рак — сначала легких, затем лимфы. Он многие годы курил по сто сигарет в день, еще и сигары, и трубку. В доме есть комнаты, давно перекрашенные, где через десять минут вы ощущаете запах табачного дыма.

— Вы с ним были близки?

Сандра взглянула на меня уже чистыми и ясными глазами и печально кивнула.

— Он был великим человеком — остроумным, очаровательным, привлекательным, умным; может быть, немного высокомерным и тщеславным, считавшим себя всегда правым, но у всех великих людей есть свои недостатки, разве можно им в этом отказать?

— И он умер в 1985 году, верно?

— В марте, а Одри О'Коннор убили в том же году, но в августе. Теперь ты спросишь, завязала ли я отношения с Деннисом или Роком в этот период. Нет, не завязала.

— Как насчет Стивена Кейси? Он был твоим учеником, верно? В твоем… что ты преподавала?

— Французский и английский.

— В обоих твоих классах?

— Во французском классе. Английскому я его не учила.

— Какие отношения… Насколько я понял, у тебя возникли близкие отношения со Стивеном Кейси, сыном прислуги в вашей семье, верно?

Сандра с усилием улыбнулась.

— Налью себе еще бренди. Ты хочешь еще бренди, Эд Лоу?

— Не возражаю.

Сандра наполнила наши стаканы, дала мне мой и отпила глоток из своего. Она бренди ничем не разбавляла.

— У меня возникли… как бы это сказать, «неправильные» отношения со Стивеном Кейси. Я могу в свое оправдание сказать, что сильно горевала после смерти отца, и во время тоски мое либидо вернулось в полном смысле этого слова, и мне до смерти обрыдло быть старшим ребенком в семье, хорошей девочкой, всегда поступающей правильно, а ведь именно так и было, и мне не хотелось терять время, бегая на свиданки с дурачками и такими типами, которые соглашались появляться на людях с постаревшей раньше своего времени заместительницей директрисы. Но самое главное, ему исполнилось семнадцать, он был лучшим учеником в моем французском классе и сыном нашей экономки, хотя она и не жила в доме, и я соблазнила его, это было неправильно, плохо и абсолютно неожиданно, но несколько месяцев мы с ним были невероятно, потрясающе счастливы.