Cв. Предание и эволюция лицом к лицу - [4]

В заключение рассматриваемого ряда нельзя не упомянуть ещё одну цитату, приводимую каждым вторым телеологистом, начиная от Меня и кончая Кураевым. Вступления, предшествующие данной цитате, вскрывают то колоссальное значение, которое ей придаётся: "Об этих ревнителях, воображавших, что величию Творца более соответствует "изготовление" Вселенной в течении рабочей недели, остроумно писал А. Толстой" [20]; "О конкретных же деталях биогенеза ещё в прошлом веке А.К. Толстой высказался достаточно ясно" [21]. После таких слов автору данной статьи для того, чтобы отвести подозрения в том, что он критикует лишь слабые аргументы оппонентов, о сильных же умалчивает, ничего не остаётся, кроме как привести сии эпохальные строки:

Способ, как творил Создатель,

Что считал Он боле кстати,

Знать не может председатель

Комитета по печати.

Этому стишку телеологисты радуются, как дети и приводят его как последний аргумент, после которого, надо полагать, противной стороне, по их мнению, ничего не остаётся, кроме как стыдливо умолкнуть перед величием искусства.

Действительно, что тут скажешь? Надо же, А. Толстой верил в эволюцию! А вот Бах, положим, считал, что мир был сотворён за шесть дней, а ведь тоже, поди, не дурак был? Не понятно только, какое все это отношение имеет к православному богословию. К православному богословию отношение имеет только тот факт, что Библию писал не председатель комитета по печати, и с этим нельзя не считаться.

Если же, не смотря ни на что, телеологисты не захотят расстаться с любимым стишком, нам, православным креационистам, придётся самим взять его на вооружение. Ибо председатели комитетов по печати давно уже не ходят в креационистах и в настоящих условиях эти строки гораздо более подходят нам, чем эволюционистам.

Подводя итог, необходимо напомнить: каждое доктринальное положение Православной Церкви не является только логическим выводом, подсказанным рациональными предпосылками и практическими наблюдениями. Природа положений веры иная. Они порождены не человеческим разумом, а дарованы Церкви свыше — это первый предмет веры, вера в то, что наше учение является богооткровенным. Если мыслить в религиозной плоскости, то начинать нужно с принятия имнно этого. Второе. Мы верим, что человечество уже получило полноту Откровения (это случилось в момент воплощения Второго Лица Троицы). Следствие из этого очевидно, к полноте нельзя ничего добавить, полнота имеет форму законченности, завершенности. Все возможные дискуссии по этому вопросу предупредил еще в I-ом веке апостол Павел: если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема (Гал 1,8). Таким образом за 2000 лет ни одного нового откровенного вероучительного слова сказано не было. Богословие на протяжении этих двадцати веков новых истин не открывало. Работа богословия, как науки, не открытие новых, а выражение уже данных истин. В этом подвизались святые Церкви и ее иерархи. Их труды и составили церковное Предание, которое является опытом осмысления Священного Писания. Истинность этого опыта заверяется участием в нем Святого Духа.

На вопрос: что такое предание? — лучший ответ: "То, что тебе вверено, а не то, что тобой изобретено, то, что ты принял, а не то, что выдумал" [22]. Важно понимать от Кого принял. Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал (1Кор 11,23). Тертуллиан поясняет: "…мы храним то правило веры, которое Церковь получила от апостолов, апостолы от Христа, Христос от Бога" (от Отца — К.Я.). "Таким образом, Священное Предание включает в себя как бы три уровня: низший, первый уровень — это, собственно, передача знаний и исторических памятников, которые связаны с этими знаниями, во-вторых, — это передача опыта духовной жизни и, в третьих, это передача благодатного освящения". [23] Отличие между Преданием и церковной традицией лежит в их происхождении: источник Предания — Сам Бог, традиция же — порождение человеческой культуры. Поэтому эволюционная, как и любая другая новоиспеченная теория, — явление сугубо культурологическое, заведомо пребывающее вне Предания. Как же тогда быть с попытками богословского осмысления этой теории? Вот здесь и лежит беззаконие. Эволюционное богословие, снова таки, как и любое другое внепреданное богословие — это онтологический парадокс. Не может быть богословия вне Предания. Среда жизни богословской мысли только в нем. Именно мысль должна сообразоваться с ним, а не преобразовывать его. Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим (2Фес 2,15). Таким образом, "православный эволюционизм" — это теологический нонсенс, породить который могло только крайнее невежество.

Теперь можно подвести итог и сделать некоторые выводы. Итак, имеет ли рассмотренная теория право на существование? Как литературное, художественное произведение, бесспорно, да. Но как богословское мнение или возможная модель творения, решительно нет. Сделать такой вывод нас заставило полное отсутствие малейших, пусть даже косвенных положительных свидетельств в пользу данной точки зрения. Изучение богословских аргументов в пользу теории развития вскрывает полную несостоятельность всего телеологистского богословия и заставляет серьёзно усомниться в чистоплотности апологетов данной гипотезы. Мы рассмотрели далеко не все фальсификации, нами были взяты только наиболее практикуемые и наиболее показательные. Это как раз те бронебойные "аргументы", на которые телеологисты и делают ставку, считая их весьма убедительными. Притом многие делают это очень искренне, горячо веря в то, что они проповедуют. Ведь большая их часть не имеет ни малейшего понятия о богословии и тем более о патрологии (В.И.Гоманьков, например, святых отцов цитирует исключительно по второ- и третеисточникам, оригинальных текстов он явно даже в руках не держал). Работы всех эволюционистов, за редким и случайным исключением, просто сотканы из теологических ошибок. Но к их числу нельзя отнести выше рассмотренный ряд фальсификаций. Здесь наряду с богословской некомпетентностью явное искусство подлога. Вспомним цитаты свт. Феофана Затворника, преп. Серафима Саровского, свт. Василия Великого, восемнадцатый стих девятнадцатой главы книги Премудрости — все перевернуто с ног на голову. Что ни аргумент, то подтасовка, что ни цитата, то фальсификация, что ни богослов, то самозванец. Так нельзя. Нужно согласиться, что эволюционисты демонстрируют образцовые волевые качества, сражаясь, в совершенно бесперспективной ситуации, но ведь Откровение это не компьютерная игра. Писание неслучайно мы зовем Священным. И Предание в той же мере Священно неслучайно. Писание же само нас научает, как относиться к святыни и как относиться к людям, непочитающим святыни.