Цукерман освобожденный - [13]
В марте он переехал в новую квартиру, в районе Восточных Восьмидесятых, отделив себя таким образом от Лориного миссионерского рвения и нравственной высоты.
Закончив со службой, принимавшей звонки, и еще не взявшись за почту, Цукерман стал листать телефонную книгу — решил найти «Пате, Мартин». Какового там не оказалось. Он не смог найти и «Пате продакшнз» — ни в общем списке, ни в «Желтых страницах».
Он снова позвонил в телефонную службу.
— Рошель, я пытаюсь отыскать актрису Гейл Гибралтар.
— Повезло девчонке.
— У вас там есть какой-нибудь справочник по шоу-бизнесу?
— У нас, мистер Цукерман, есть все, что может понадобиться человеку. Я схожу посмотрю.
Вернувшись, она сообщила: — Гейл Гибралтар не имеется, мистер Цукерман. Наиболее подходящее — Роберта Плимут. Вы точно знаете, что это ее сценический псевдоним, а не настоящее имя?
— Оно не похоже на настоящее. Впрочем, в последнее время многое не похоже. Она снималась в каком-то сардинском фильме.
— Одну минутку, мистер Цукерман. — Но, вернувшись, она не сообщила ничего нового. — Нигде не могу ее найти. Как вы с ней познакомились? На вечеринке?
— Я с ней незнаком. Она знакомая моего знакомого.
— Понятно.
— Он рассказал, что однажды она была девушкой месяца в «Плейбое».
— Хорошо, попробуем так. — Но и в списках моделей она не смогла отыскать никакой Гибралтар. — Мистер Цукерман, опишите ее, как она выглядит?
— Нет необходимости, — ответил он и повесил трубку.
Он открыл справочник на фамилии Перль-муттер. Ни одного Мартина. А из шестнадцати прочих Перльмуттеров ни один не проживал на Восточной Шестьдесят второй улице.
Почта. Теперь — за почту. Ты завелся на пустом месте. Наверняка в справочнике есть «Сардинская корпорация». Никакой причины идти искать ее нет. Как и нет причины убегать. Прекрати убегать. От чего, скажи ради бога, ты бежишь? Прекрати воспринимать внимание к себе как покушение на твое личное пространство, как оскорбление твоего достоинства, хуже того — как угрозу жизни и здоровья. Ты не такая уж знаменитость. Давай не забывать, что большая часть страны, большая часть города не обратила бы внимания, если бы ты ходил с рекламным щитом, где написаны твое имя и отсутствующий в справочнике номер телефона… Даже среди писателей, даже среди писателей, которые хотят считаться серьезными, ты нисколько не титан. Не хочу сказать, что тебя не должны смущать подобные перемены, я скажу только, что известность, даже известность слегка предосудительная — слегка, по сравнению с Чарльзом Мэнсоном, или даже с Миком Джаггером, или Жаном Жене…
Почта.
Он решил, что лучше уж завершать почтой, а не начинать с нее — на случай, если он когда-нибудь снова решит взяться за работу; лучше вообще не читать почту, если он когда-нибудь снова решит взяться за работу. Но сколько можно игнорировать, отбрасывать, пытаться избегать — не до тех же пор, когда окажешься трупом в конторе гробовщика через несколько домов отсюда.
Телефон! Лора! За три дня он оставил ей три сообщения, и никакого ответа. Однако он был уверен, что это Лора, это непременно Лора, она так же одинока и потеряна, как и он. Однако для верности он подождал ответа телефонной службы и лишь потом тихонько снял трубку.
Рошель несколько раз переспросила, кто звонит, дожидалась вразумительного ответа. Молча слушавший Цукерман тоже не мог его понять. Итальянец, добивающийся интервью? Король рольмопсов, алчущий своей рекламы? Человек, пытающийся говорить как животное, или животное, пытающееся говорить как человек? Не разобрать.
— Повторите, пожалуйста, — сказала Рошель.
Связаться с Цукерманом. Срочно. Соедините с ним.
Рошель попросила его сообщить свое имя и номер телефона.
Соедините с ним.
Она снова спросила его имя, и разговор прервался.
Цукерман подал голос:
— Привет, я на линии. В чем там дело?
— А, мистер Цукерман, приветствую.
— Что это было? Вы что-нибудь поняли?
— Это мог быть просто какой-то псих, мистер Цукерман. Я бы не стала беспокоиться.
Она работает по ночам, она-то знает.
— Вам не показалось, что звонивший пытался изменить свой голос?
— Возможно. Или под кайфом. Я бы не стала беспокоиться, мистер Цукерман.
Почта. Сегодня вечером одиннадцать писем — одно из конторы Андре на Западном побережье и десять (пока что в среднем в день столько и бывает), пересланные издателем в одном большом конверте. Из них шесть адресованы Натану Цукерману, три — Гилберту Карновскому, одно, посланное на издательство, адресовано просто «Врагу евреев» и переслано запечатанным. Ребята в экспедиции весьма сообразительные.
Заманчивыми бывали только письма с пометкой «Фото. Не сгибать», но в этой кучке их не было. Пока что он получил таких только пять, и самым интригующим было первое, от молоденькой секретарши из Нью-Джерси, которая приложила цветную фотографию, где она в черном белье лежит на своей лужайке в Ливингстоне и читает роман Джона Апдайка. Трехколесный велосипед, валявшийся в углу снимка, заставлял усомниться в том, что она одинокая, как утверждалось в ее приложенной автобиографии. Однако, исследовав снимок при помощи лупы от «Краткого Оксфордского словаря английского языка», он не обнаружил на ее теле признаков того, что оно носило ребенка или терпело какие-то лишения. Возможно, владелец велосипеда просто проезжал мимо и поспешил слезть, когда его попросили сделать снимок. Цукерман то и дело рассматривал фотографию почти все утро, а затем переслал ее в Массачусетс, присовокупив записку, где просил Апдайка оказать ему любезность и пересылать по ошибке посланные ему фотографии читателей Цукермана.
