ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - [162]

В то же время Хант написал Льюису Галантиру, занимавшему пост президента американского ПЕН-клуба, сделав аналогичное предложение. Кто лучше Роби Маколея, недавно возвратившегося в Вашингтон, чьё прикрытие как редактора престижного «Кеньон Ревью» подразумевало, что он был выше подозрений, мог сделать это? Маколей был впоследствии передан в распоряжение американского ПЕН-клуба как своего рода «мастер на все руки» [932]. Дополнительно Хант согласился оплатить путевые расходы знаменитых западных интеллектуалов (по его выбору) для участия в конгрессе.

34-й Международный конгресс ПЕН-клуба начал работу 12 июня 1966 года и продолжался шесть дней. Его организаторы - и явный, и тайный - поздравили себя с тем, что престиж организованного события позволил им «смыть пятна с американской репутации». В отчёте о конференции, захлёбываясь от эйфории, писали: «Лидерство США в современном культурном пространстве неоспоримо подтверждено тем фактом, что конгресс проводился в Нью-Йорке». Конгресс, выстроенный вокруг темы «Писатель как независимый дух» и «сконцентрированный на роли писателя в обществе и его проблемах как художника, безусловно, способствует росту доверия к нашей стране» [933].

Но не все наблюдатели пришли к аналогичному выводу. В лекции, прочитанной в Нью-Йоркском университете накануне конференции ПЕН-клуба, Конор Круз О'Брайен хорошенько прошёлся по идее интеллектуальной независимости. «Доктор Джекил конгресса, «писатель как независимый дух»... рискует превратиться в г-на Хайда, «писатель как общественный деятель», - сказал он (ссылка на «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда». - Прим. ред.). Писателей прошлого обвиняли втом, чтоони «непричастны к политическим страстям» (Жюльен Бенда - Julien Benda), теперь же, наоборот, «[они] склонны быть отвлечёнными или развращёнными ими» [934]. О'Брайен продолжил разбирать статью в «Инкаунтере», в которой Дэнис Броган (Denis Brogan) похвалил журнал за его борьбу против la trabison des clercs (дословно - предательство клерков) - фраза, с которой Бенда раньше нападал на талантливых авторов, политизировавшихся по материальным соображениям. О'Брайен считал, что «Инкаунтер» последовательно лоббировал идеи, ключевым элементом которых «было навязывание английскому обществу лояльного отношения к американской политике и её методам» [935].

«Нью-Йорк Таймс» опубликовала рассуждения О'Брайена, которые незримо парили над международным слётом ПЕН-клуба и сигнализировали о начале конца Конгресса за свободу культуры.

23. Литературная «бухта Свиней»

«Помните как у Маркса - буржуазные политики 1840-х,

после 48 - те, кто цеплялся за фалды впереди стоящего и

пытался пнуть тех, кто цеплялся за их собственные фалды?

Много фалд будет порвано в грядущем... и у меня есть

серьёзные опасения, что в процессе вырывания фалд

и раздачи пинков, могут пострадать и тестикулы, одна или две».

Джеймс Т. Фаррем (James T. Farrell)

Обвинение Конора Круза О'Брайена, брошенное интеллигенции Запада в том, что она служит «режиму», вызвало настоящую бурю в то время, когда американские солдаты умирали во Вьетнаме. Прогнило что-то в Датском королевстве, а многие профессиональные антикоммунисты, объединившиеся вокруг Конгресса за свободу культуры, обнаружили, что не могут «избежать ловушки, в которую [их] загнали [собственные] самые глубокие убеждения» [936]. Как опекуны «американского века», они полагали, также как и консервативный обозреватель Джозеф Олсоп, что война во Вьетнаме была «логическим и справедливым расширением американского послевоенного видения и судьбы» [937]. «Пришёл Вьетнам, и наш антисталинизм привыкает оправдывать нашу собственную агрессию, - утверждал Джейсон Эпштейн. - Эти люди загнали себя в настоящий тупик. Их поймали со спущенными штанами: они вынуждены выступать за войну во Вьетнаме, потому что они следовали антикоммунистической линии так долго, что в противном случае они имеют шанс потерять всё. Это они помогли развязать войну во Вьетнаме; это они повлияли на нашу политику с Китаем; это они претворили в жизнь зверский антисталинизм, который олицетворяют собой такие люди, как сенатор Маккарти; это они способствовали застою интеллектуальной культуры в этой стране» [938].

Придя к тому же выводу, Роберт Мерри (Robert Merry), биограф братьев Олсоп, писал: «Через несколько лет станет модным рассматривать эту войну как политическое отклонение, национальную трагедию, которую, возможно, можно было бы предотвратить, если бы американские лидеры просто достаточно чётко увидели ситуацию, чтобы избежать втягивания в эту войну. Но такие рассуждения полностью игнорируют основные факты вовлечения США в войну во Вьетнаме - это было естественное и таким образом, вероятно, неизбежное расширение американской мировой политики, принятой на заре послевоенной эры» [939].

«Город буквально пропитан миазмами безумия. Я затрудняюсь подобрать слова, чтобы описать идиотизм того, что мы делаем» [940], - писал сенатор Уильям Фулбрайт, который совершил экстраординарный переход - от идеолога холодной войны к явному диссиденту. Яростно выступая против Pax Americana и безнадёжной нелогичности его внешней политики, Фулбрайт возглавил атаку «новых левых», к которым он никогда по-настоящему и не принадлежал, против того, что он рассматривал как некритические уступки в американской абсолютной власти: «Ни в исполнительной власти нашего правительства, ни в Конгрессе никто, кроме немногих одиночек, не рассматривал возможность того, что советская политика в Европе могла быть мотивирована болезненными опасениями за безопасность Советского Союза, а не подготовкой к завоеванию мира. В сущности, никто в верхах не воспринимал всерьёз предположение, что советская резкость отражала не силу, а слабость, обострённую памятью о событиях 1919 года, когда западные державы вмешались во внутренние события, хотя и не слишком решительно, чтобы задушить «большевистского монстра» в его колыбели. Наша собственная политика была сформирована без получения выгоды от конструктивного решения спорных вопросов»