Crime story № 02 - [12]

– А вы газетку-то прочтите, глядишь, настроение и наладится, – посоветовала Вера. Лицо экономки при этом было загадочным и довольным.

– Что такое? Неужели кто-то написал положительную рецензию на мои книги? – заинтересовалась Ангелина, выпустила пару рваных колечек дыма из ярко накрашенных губ, схватила газету и зашуршала страницами.

Заречная делала макияж, как только поднималась с постели. Наводить утренний марафет вошло у нее в привычку с тех пор, как она выскочила замуж – Ангелина пребывала в глубоком убеждении, что ухоженную женщину мужчины не бросают. Когда же муж ее оставил, несмотря на то что она всегда выглядела ухоженной, Заречная убеждений своих не поменяла. Менять жизненное кредо из-за каких-то тупых мужланов, не способных оценить ее тонкую душевную организацию, талант и ослепительную красоту, она считала ниже своего достоинства.

– Некрологи глядите, на последней странице, – деловито подсказала домработница.

Заречная, приподняв бровки, перевернула газету и сосредоточилась на чтении. Секунду в комнате стояла тишина, которая разорвалась радостным воплем писательницы:

– Свершилось! Какое счастье! – Ангелина вскочила с дивана и с блаженной улыбкой затанцевала по комнате с газетой в руке.

– Ну, я же говорила. Иногда в газетах приятные новости тоже печатают. И еще письмишко вам по почте пришло. Гляньте.

Вера игриво поболтала перед носом Ангелины конвертом. Заречная недовольно выхватила голубоватый прямоугольник из рук домработницы.

– Опять в мои письма свой длинный нос совала, паразитка, – раздраженно проворчала она – конверт был вскрыт.

– Вы кофий-то пейте, пейте, остывает ведь. Будете после орать, что холодный.

– Какой, к черту, кофе, Вера! Мой супруг скопытился! А ты говоришь – кофе. Фи, как можно! Давай-ка дуй за шампанским. Это дело нужно отметить. Сейчас же! Сию минуту! Немедленно! Выпью бокал и после поеду в адвокатскую контору выяснять вопрос о завещании. Мне велено явиться туда к четырем часам.

– Ох, – вздохнула экономка и пошуршала к двери.

* * *

«Мерзкая погодка», – подумала Прокопьевна. Москва, придавленная низкими свинцовыми тучами, хмурилась от дождей. Зонтик, как назло, прохудился, да и не с руки было стоять с зонтиком под узким козырьком табачного киоска. Ботинки тоже прохудились, с тоской глядя на свои войлочные боты, пришла к выводу Прокопьевна и пошевелила большим пальцем, который торчал из дырки. Ладно, не впервой – прорвемся. Прокопьевна поправила выгоревший платок, нацепила белые кружевные перчатки – свой талисман – и зорко осмотрела окрестности.

– Бабка, ты меня достала уже! Вали отсюда, чучело огородное! – раздался недовольный голос из окошка киоска.

– Сострадание нужно иметь к ближнему, голуба. И воздастся тебе на небесах! – пропела Прокопьевна, сунув в окошко мятый полтинник.

– Ладно, стой – разве ж мы звери, – сжалилась продавщица и рявкнула: – Только тужуркой к стеклу не жмись, Прокопьевна. Мне ж после мыть.

Старушка покладисто отлипла от стекла витрины.

У тротуара припарковалась серебристая «Ауди». Из машины вылез импозантный мужчина в длинном стильном плаще – Прокопьевна, почуяв добычу, сгорбилась, сощурилась и состроила на лице трагическую мину. Но мужчина, перепрыгивая через лужи, подошел к журнальному киоску. Прокопьевна было расстроилась, что потенциальный клиент проплыл мимо, но владелец «Ауди», купив газету, направился к табачке.

– Сынок, пенсию я потеряла всю. Подай бабушке на хлебушек, Христа ради прошу! Кушать очень хочется, – загундосила она и подставила под нос клиенту «кружевную» ладонь.

– Бог подаст, – брезгливо отодвинул ее руку «сынок», расплатился за сигареты и потопал к свой иномарке.

– Жлоб! – потрясла ему вслед кулаком попрошайка.

– И не говори, Прокопьевна. Такой за копейку удавится, сразу видно, – подала голос из будки продавщица. – Смотри-ка, смотри-ка – газету в лужу уронил. Ай-ай-ай, какая неприятность, – ехидно добавила она. – Так ему и надо, морде буржуйской. Курить хочешь, Прокопьевна? Угощаю!

– Не курю я и тебе не советую – вредно это для здоровья, – отказалась бабка, наблюдая за отъезжающей иномаркой. Машина скрылась из вида, газета осталась лежать в луже. – Пойду гляну, что в мире деется. Давненько прессу не читывала, – оживилась Прокопьевна, трусцой доскакала до лужи, подняла газетку и, стряхивая с нее воду, вернулась к киоску.

– Прокопьевна, а ты кем работала, когда молодая была?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Ну, Прокопьевна, ладно тебе кочевряжиться. Давай рассказывай, иначе в следующий раз полтинником не обойдешься.

– Зараза ты, Зинка.

– Гы-гы-гы, – отреагировала на комплимент продавщица.

К киоску подошел следующий клиент, прыщавый молодой человек в облезлой кожанке, но Прокопьевне было не до него, она во все глаза смотрела на напечатанный в газете некролог и улыбалась широкой счастливой улыбкой.

– Возьмите, бабушка, – раздалось над ее ухом – парень протягивал ей десятку.

– Да пошел ты со своими деньгами! В смысле, пива лучше себе купи, сынок, – посоветовала бабуся ошалевшему юноше и обратилась к продавщице: – Слышь, Зинка, в оперном театре я работала. Ведущие партии исполняла.