Crazy - [28]
— У тебя ведь по немецкому нормально, так? — спрашивает Янош и смотрит на меня просительно.
— Нет, у меня параша. Ты же сам знаешь. Не мастер я кропать сочинения.
— Может, ты все равно знаешь, как сказать девушке, что любишь ее?
— Девушке? Что ты делаешь?
— Да так… Пытаюсь написать любовное письмо. Ну, в общем, что-то в этом роде.
Я смеюсь.
— Мален?
— Точно, пишу для Мален. Но как-то это все не просто. Я ведь не романтик. В любом диктанте ошибок штук двадцать.
— А ты не задумывался, может быть, поэтому у тебя и по дойчу «неуд»?
— Такой возможности я не исключаю. Но мне все это неинтересно. Я должен написать Мален любовное письмо. Все так запуталось! Раньше девчонку нужно было только трахать. И она сразу же у твоих ног. А теперь приходится выплескивать свои загаженные мозги на бумагу, иначе никакого впечатления. Но я не умею выплескивать свои загаженные мозги на бумагу. Я же не Кафка.
— Не дергайся. Тебе совсем не нужно быть Кафкой. Просто напиши, что ты чувствуешь.
— Я должен написать, что чувствую, когда в голове перекатывается какая-то хренотень?
— Да нет же. Не что ты чувствуешь именно сейчас, а что ты испытываешь к Мален.
— А что я испытываю? Желание ее отделать?
— Нет. Испытываешь любовь. Просто напиши, что ты ее любишь.
— Ну, так я не могу. Она даст мне по роже.
— Это она может сделать и в том случае, если ты скажешь «Я тебя люблю» голосом Кафки.
— Ничего подобного. Кафка — он крези. Кроме того, девицы всегда заводятся от писателей.
— Девицы заводятся от Леонардо Ди Каприо.
— Вот тут ты прав. Так мне теперь что… произносить «Я тебя люблю» голосом Леонардо Ди Каприо?
— Ты должен сказать «Я тебя люблю» голосом Яноша Шварце.
— Так я и знал. Видишь же сам! Написать любовное письмо — это не проблема. И чего только бабы с этим так носятся! У мужиков всё по-другому. Они же крези. Не носятся со всякой чепухой, перо само бегает по бумаге. Итак, что писать?
— Напиши: «Мален, я тебя люблю!»
— «Мален, я тебя люблю»? Ладно.
Янош водит по бумаге красным фломастером. Буквы получаются прямые и аккуратные. Одну с другой не перепутаешь.
— Дальше что?
— Что тебе в ней больше всего нравится? Попробуй превознести до небес самое в ней замечательное. От этого бабы прямо балдеют.
— А как это делается?
— Сердцем.
— Сердцем? Моим?
Янош размышляет. Брови сдвигаются плотнее. Они почти соединяются. Наконец он говорит:
— Наверное, все-таки лучше ее оттрахать. Это гораздо проще. Любовные письма — это для лохов. То, что никак не удается моей голове, удастся, может быть, моему члену. Хотя тебе лучше знать. Как дела у твоей Марии?
Я откидываюсь назад.
— Совсем неплохо. Она все еще от меня бегает. Ну а в остальном, думаю, она в порядке.
— Смешная бабенка. Сначала вставляет в себя твой член, а потом начинает от тебя же бегать. Вот уж чего не понимаю!
— Ну ее! Я тоже не понимаю. Раз так, значит так.
— Точно. В принципе, все девки такие. Уж больно они странные.
— Странные и похотливые.
— Может, и похотливые из-за того, что странные.
— Ага. Или странные, потому что похотливые.
Мы ржем. Янош прижимает мою голову к окну.
— И почему только Бог создал телок? Почему в них столько похоти? Мог бы заселить мир скотинами отвратительного вида.
— Да в том-то все и дело. Пока они такие распутные, каждому хочется их оттрахать. А пока их трахает каждый, человечество будет существовать дальше. Бог — он умный.
— Бог крези. Вот старый развратник! Знал же, чего хотел.
— Бог всегда знает, чего хочет.
— А чего он хочет сейчас?
— Сейчас он хочет, чтобы мы благополучно добрались до Мюнхена. Чтобы мы жили. А мы это делаем?
— Конечно делаем, — отвечает Янош, — мы же живем. И будем жить всегда. Мы будем жить до тех пор, пока есть, что жить.
— Ты уверен?
— Ну здрасьте! Ты же сам сказал. Бог хочет, чтобы мы жили. Этим мы и занимаемся. Правильно или нет — пусть сам решает. Когда мы предстанем перед ним.
— Думаешь, мы предстанем?
— Когда-нибудь наверняка. И я думаю, что возьму у него автограф.
— Ты хочешь взять автограф у Бога?
— Конечно. Ведь не часто представляется такая возможность.
— Ты сошел с ума. Ты и правда думаешь, что Бог даст тебе автограф?
— Автограф Бог дает каждому. Для этого у него достаточно времени. И, кроме того, я думаю, что он не так заносчив, как всякие наши звезды.
— Но ты ведь этого не знаешь. Бог все-таки звезда. Тебе не кажется, что сразу требовать от него автограф — это невежливо?
— Да нет, почему же? Бог наверняка был бы польщен. Ведь не так часто к нему забредают охотники за автографами.
— Ты совсем сдвинулся.
11
Я снова смотрю в окно. Постепенно светлеет. До нас добираются яркие огни Розенхайма. Скоро приедем. Вдоль дороги дует ветер. Летят ветки и листья. Грузовики и легковушки то и дело останавливаются. Наверняка где-то рядом поп-концерт. По грязному городку мельтешат красные лазерные лучи. Сталкиваются в центре. Замирают. И продолжают кружиться дальше. Именно в этот момент я вспоминаю про математику. Про Фалькенштейна. Нашего препода. Он говорит, что мое будущее представляется ему в мрачных тонах. Он считает, что про математику мне можно забыть. Не нужны никакие дополнительные занятия. Просто я непроходимый тупица. Может быть, он и прав. В последнее время он спрашивает меня чаще. Потому что знает, что я не понимаю ничего. Почему-то это приносит ему удовлетворение. Дошло до самой настоящей психологической войны. Да и вся школа такая же. И дело совсем не в интернате.
«Небелая ворона» — второй роман юного немецкого писателя Б. Леберта, ставшего всемирно известным после публикации его дебютного романа «Crazy».Два двадцатилетних парня едут в ночном поезде «Мюнхен-Берлин». Генри живописует историю своей любви, Пауль внимательно слушает. Попутчики на одну ночь, они понимают друг друга и не понимают: проблемы двадцатилетних примерно одинаковые, но в человеческой природе заложено восприятие своих проблем как исключительных и эксклюзивных.Повествование льётся не спешно и читая успеваешь проникнуться атмосферой ночного разговора со случайным попутчиком, и даже симпатией к нему.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.