Cozy. Искусство всегда и везде чувствовать себя уютно - [9]

Вплести чужую культуру в свою жизнь не всегда легко и требует некоторых усилий – ведь речь идет о многовековых традициях. С незапамятных времен людей учили настороженно относиться к тем, кто действует и ведет себя по-другому. Думаю, всему виной страх перед неизвестностью. Это легко понять, но – боже! – этим объясняются и все наши непоправимые несчастья. Разногласия возникают постоянно. Как же научиться с ними справляться? Как сделать так, чтобы различия укрепили нашу связь?

Когда я вышла замуж за Питера, как бы сильно мы ни любили друг друга, все же чувствовали разницу в религиозных убеждениях и в моделях воспитания. О культурных различиях снято немало фильмов и написано много книг, но при попытке сплести две жизни воедино различия могут представлять собой серьезное препятствие. Когда вы похожи и у вас общее прошлое, все проходит гораздо легче. Когда мой первый муж снова женился, на франкоговорящей женщине, он выучил французский, чтобы в буквальном смысле говорить с ней на одном языке. Должно быть, отчасти это было для него академическим вызовом самому себе, но кроме того, так было проще. Недавно я обсуждала эту тему с подругой. Она сказала: «Больше всего в семье моего мужа мне нравилась близость к старшему поколению – но привыкала я к этому целую вечность. К той уютной манере, в которой они демонстрировали друг другу свою любовь и уважение, даже будучи в весьма преклонном возрасте. Мои собственные бабушка и дедушка общались между собой чрезмерно формально, почти никогда не держались за руки и не гладили друг друга. Мне этого очень не хватало. Не сразу, но в конце концов я к этому привыкла».

В том, чтобы выйти замуж за еврея, я не видела ничего странного – ведь я выросла в Верхнем Вест-Сайде, районе Нью-Йорка, где, казалось, жили одни только евреи. И все же, несмотря на то, что наш межконфессиональный брак казался безупречным, в действительности нас разделяло множество культурных различий и сопутствовавших им трудностей. Как обрести внутренний уют в условиях культурных разногласий? Это возможно – настолько, что два года назад, на Иом-кипур[3], во время молчаливой молитвы Кол Нидрей я спросила Господа, можно ли исповедовать одновременно англиканство и иудаизм. И он ответил согласием (не сердитесь, но я всегда думаю о Боге как о мужчине – должно быть, в этом виноват Микеланджело). Я не собиралась принимать иудаизм – к тому моменту у меня уже было два сына, крещенных в англиканской церкви, – но мне хотелось связать воедино эти ниточки (в конце концов, мы только что стали приемными родителями), быть открытой, любознательной и найти способ установить связь с единомышленниками.

Именно в этот момент принятие помогает активировать внутренний уют.

Когда мы с Питером обручились, первое, что я сделала, – приобрела три поваренные книги с рецептами еврейской кухни. Одна была выдержана в очень академическом стиле, самая настоящая энциклопедия – это история еврейской культуры Клаудии Роден. По правде говоря, тогда я опробовала всего рецептов пять, но в последние двенадцать лет эта книга стала у меня настольной. Почти всю осень – именно на это время года выпадает множество иудейских праздников, – она лежит у меня на прикроватной тумбочке.

Не думаю, что предки Питера были бы в восторге от того, что его супруга не происходит из потомков ашкенази, но ведь мы все-таки собирались пожениться. Однако в самом начале наших отношений кратчайший путь к пониманию его еврейской сущности лежал отнюдь не через раввина (это было позже), а через говяжью грудинку. Его мать была настолько великодушна, что вскоре (наверное, года через два) позволила мне самой руководить приготовлениями к празднику. А это очень ответственная задача! И был это, на минуточку, Рош ха-Шана[4], не баран чихнул!

В первый год я продумала все до мельчайших деталей: «9:00 – сходить на рынок за овощами и яблоками; 11:15 – купить грудинку у мясника». Со стороны было очень похоже на игру в дом. В детстве стоит вам заиграться хотя бы минут двадцать, как все персонажи и отношения, придуманные вами и вашими друзьями, кажутся совершенно реальными. В десять лет мы делали «рагу» из снега и сосновых иголок и кормили им наших «детей». Когда долго играешь, то сложные межличностные отношения – дружба, любовь, семейные связи – оживают, и, разумеется, нужно что-то готовить для своих семей. Именно такая ассоциация возникала у меня в первые годы во время приготовлений торжественного ужина Рош ха-Шана. Потребовались недюжинная фантазия и сила воли для того, чтобы превратиться из шиксы[5] в балабусту[6], которой я так хотела стать. И мне это удалось. Разумеется, не до конца, но мне очень хочется надеяться, что спустя десять лет созерцания моих шикарных ужинов Рош ха-Шана с хрустящими яблоками, янтарным цветочным медом и сочным рулетом из говяжьей грудинки, мое внутреннее ворчливое «я» наконец успокоится: вся мишпуха[7] в сборе, сыта и довольна.

Ничто так не вселяет ощущение уюта, как попытка примерить на себя чью-то точку зрения, которая может стать твоей собственной.

С самого первого года знакомства перед большинством еврейских праздников мы впятером садимся в фургон, запасаясь печеньем из шоколада и лесных орехов, домашней мацой из пекарни на 105-й улице и каким-нибудь яблочным пюре (у меня есть очень простой рецепт пюре, которое идеально подходит для большинства семейных торжеств; вы найдете его в конце книги), и бесстрашно пускаемся в путь по Тоннелю Линкольна, вместе с тысячами других семей, в Ливингстон (штат Нью-Джерси) – к тете Терри и дяде Бобу. Их дом как будто сошел с кадров сериала «Семейка Брэди», и в нем так же тепло. Наш сын Хью как-то сказал: «В еврейской семье всегда кажется, что играет музыка, даже когда в доме тихо». Эти праздники СОВСЕМ не были похожи на те, к которым я привыкла, но для собственного комфорта нужно было научиться впитывать в себя эту культуру; это не всегда легко, потому что естественный рефлекс отторжения, возникающий в условиях культурных противоречий, работает не хуже тефлонового покрытия, к которому ничего не пристает. Кухню мигом заполняют тетушки со свежим маникюром и в мягких свитерах, дядюшки с «айфонами» и маленькими детьми на руках, кузены в подтяжках в обнимку со своими новыми пассиями, делающими вид, что очень хотят помочь. Самые популярные темы бесед – пробки, поступление в колледж, спорт, политика (без нажима), здоровье и последние семейные новости. Настоящие балабусты следят за порядком и за тем, чтобы еда не остывала, по устланным коврами ступенькам бегают туда-сюда маленькие дети, и то и дело мимо проносят противни с выпечкой и картофельным пудингом. «Кто это готовил?» – раздается возглас (или крик) с белого островка посреди этого муравейника. «Абрикосовый пекла тетя Саша!» – звучит в ответ. Спрашивающий одобрительно приподнимает брови и откусывает еще кусок.