Цотнэ, или падение и возвышение грузин - [45]

— Неужели удостоимся такого счастья? — обрадовался Цотнэ.

— Я виноват перед правителем Одиши. До сих пор ни разу не навестил верного слугу, послужившего нашему трону и потерявшего зрение. К тому же у меня дела в Лихт-Имерети.

— Государь один изволит пожаловать в Одиши, или сестра царя тоже облагодетельствует нас?

— Нет, на этот раз я буду один. В сопровождении нескольких приближённых.

— Верно, государь разрешит мне заранее уехать в Одиши дабы предупредить родителей и подготовиться к приёму столь желанного гостя?

— Этого как раз и не следует делать. Я ещё скорблю, и не подобает мне разъезжать по пирам. Приказываю тебе, чтобы о нашей сегодняшней беседе и о моей поездке в Одиши никто не знал.

— Воля царя — закон для верного раба. Пусть моя молодость не смущает властителя. Царские слова я похороню в сердце и буду хранить как святую тайну.

Лаша приподнялся, чтобы встать, Цотнэ тотчас вскочил.

— Увидимся на годовщине смерти царицы. Тогда же условимся о дне выезда.

Царь протянул руку. Цотнэ облобызал её и преклонил колено.

Ещё не пропел петух.

Из летней Дигомской резиденции в сопровождении пяти слуг выехал царь. С ним были его визири — Мхаргрдзели и Ахалцихели, а также наследник одишского правителя.

Царь ехал впереди.

Немного поодаль следовали приближённые. Между Мхаргрдзели и Ахалцихели ехал на породистой кобыле маленький тщедушный человек. Визири вполголоса беседовали с ним. Ехавший невдалеке от них Цотнэ никак не мог понять, о чём они говорят, он только изредка мог расслышать некоторые слова и догадывался, что разговор идёт на греческом языке.

В этой, обставленной тайной поездке, всё поражало Цотнэ. Сначала распространился слух, будто царь едет в Кахети на храмовый праздник Алаверды. Как бы в подтверждение этих слухов в Кахетию из дворца заблаговременно двинулись гружёные верблюды и арбы. Но вчера ночью, в разное время, в Дигомскую резиденцию прибыли Цотнэ и царские визири. Теперь вот ещё не рассвело, они двинулись в путь. Наследник правителя Одиши гордился, что путешествует с царём и его прославленными визирями — Мхаргрдзели и Ахалцихели. Зрение и слух у юноши обострились. Он старался ничего не упустить, присматриваясь к поведению царя и его придворных. Но вот его внимание привлёк маленький человечек, ехавший между визирями. Он по-гречески рассказывал им какие-то весёлые истории. Не дожидаясь, когда засмеются другие, сам умирал со смеху. Человечек был похож на одишца. Шустрый и подвижный, он ловко сидел на лошади, сверкал живыми, маленькими глазками.

Немного погодя Шалва Ахалцихели оглянулся, осадил коня и уступил место Цотнэ.

— Почему отстал, Дадиани? Догоняй, поговори с нашим гостем.

— Си лази рэ? (Ты лаз?) — спросил, обернувшись, Хвича, и лицо у негр просветлело.

— Нет, я одишец, сын правителя Одиши.

— Откуда же ты знаешь наш язык? Не учился ли в Трапизоне?

— Нет, батоно. Я говорю с вами на нашем языке. Я слышал от отца, что лазский и мегрельский языки очень близки.

— Ко… Ко… (Да… да…) И я слышал. Один раз мы были в Хопе, там все говорили по-нашему, — подтвердил по-мегрельски Хвича и сейчас же, чтобы понятно было царским визирям, перевёл сказанное на греческий язык.

— Что Хопа! Побывал бы ты выше по побережью! Поезжай в Фазис, тебе покажется, что ты в своей деревне, в самой гуще Лазики. Не захочешь оттуда уезжать! — смеясь, сказал Мхаргрдзели.

Царь придержал коня, повернулся и приказал Цотнэ:

— Поезжай рядом со мной, — и опять двинул коня.

Цотнэ быстро догнал царя, но не посмел сравняться с ним и ехал чуть приотстав.

Тогда царь сам поравнялся с Цотнэ и тихо заговорил:

— Слушай меня, Цотнэ! То, что я не смог сказать в тот день, расскажу сейчас. В Одиши мы затеяли одно важное дело. Вот уже два года, как на Фазисе, при впадении его в море, мы тайно соорудили верфь. Об её существовании, кроме самих строителей, никто не знает ни в Одиши, ни в Тбилиси. Шергил тебе ничего не говорил?

— Нет, государь, ничего.

— Теперь настало время, и ты не только должен знать, но и принять участие в этом деле. Ты должен возглавить наше судостроительство, должен на военных кораблях научиться ведению морского боя. Мастера корабельщики тайно привезены из Трапизона и Константинополя. Этот лаз, что едет с нами, настоящий морской волк. В своё время на греческом флоте он был первый мастер морского боя. Потом он ушёл от греков и на своей родине служил Алексею Комнину. Комнин уступил его нам, и теперь он едет с нами в Фазис, чтобы обучать наших моряков. Ты станешь его учеником. Посмотрим, как ты себя проявишь. Я так думаю, Цотнэ, если ты как следует овладеешь искусством морского боя, быть тебе главой грузинского флота. Станешь амирбаром. Ты сам увидишь, сколько мы строим кораблей и какое войско обучаем. На флот мы возлагаем большие надежды. Построенные на Фазисе корабли и подготовленные там войска должны стать основой мощи и славы Грузии. Одних этих кораблей для большого похода, вероятно, не хватит. Но мы тебя пошлём в Венецию — закупить для нас новейшие военные суда. Для этого не пожалеем ни золота, ни сил. Ты не бойся, что молод. Два-три года проведёшь на Фазисе, возмужаешь. Большие дела всегда делают молодые. Геройство и дерзание — удел молодёжи. Для геройства необходимы решительность и беззаветность.