Club Story: Полный чилаут - [2]
Но в «Сити» больше такого не услышишь. У фрика в пиджаке, их нового диджея, соображения другие. Он представляется мне:
– Женя, д́иджей.
Боже, «д́иджей». Я ненавижу, когда слово «д́иджей» говорят с ударением на первый слог; скажите «д́иджей», и вы мой враг на всю оставшуюся жизнь.
Хотя тут случай не тот, потому что я пришел просить его ставить хоть что-то, кроме этой радиочепухи.
– Да ты не понимаешь, чувак, – шелестит этот Женя, поглаживая свой глупый пиджак. – Я ставлю то, что людям нравится, что людям хочется слышать, в конце концов, ню-итало…
– О боже, не надо про ню-итало. Да это попе, а не ню-итало! Сплошная коммерческая чушь…
– Но под нее танцуют! – верещит он. – А под тебя, ты думаешь, хоть кто-то выдержит полночи, не говоря про ночь?
– Они танцуют, – ору, перекрикивая дискотеку, – под всю муру, что крутит радио. Так проще. Но разве ты радиостанция? У станций баксы проплачены: то и это в ротацию сто раз в день. Но тебе разве кто скажет: не ставь это, поставь то, я плачу баксы?
– Ну, я принимаю заявки.
Боже, он серьезно? У человека шанс – вытащить наше общество из болота, из розовой попсовой грязи, в которой оно сидит по уши, – и что делает Женя, «д́иджей в пиджаке»? Принимает заявки! Нет, послушайте: он берет заявки примитивно мыслящего большинства – он гнется под тех, кого должен бы выпрямлять.
– Ты знаешь, за что тебя выперли? – говорит Женя. – Без обид, но я, кажется, знаю.
– Знаешь?
– Знаю!
– Да что ты можешь знать? Ты берешь заявки.
Нет, я вас спрошу. Разве есть, разве может быть у такого типа, как Женя, представление о диджействе? О музыке? Например, об электро.
– А ты спроси, – ухмыляется он.
– «Флаинг степс», – говорю.
– Да. Знаю.
– Тогда «Байнарпайлот».
– Тоже, – говорит.
– Ты знаешь «Байнарпайлот»? Да ладно, конечно, как же!
– Я знаю.
– Тогда так – «Лэст дэйз эт зэ диско»?
– И это.
– Точно?
– Точно.
– Так обломайся. Ты не можешь. Это мой проект – мой собственный.
– Bay, круто. Ну и что?
– Я никому его не ставил. Никогда. Понятно?
– Ладно, с этим подловил. Гордись, – растерянно хмыкнул Женя и тут же вернулся в свое тупое самодовольство. – О, слушай, хочешь спор?
– Какой спор?
– А такой. Раз ты крутой, раз у тебя проект – поступим так. На завтра клуб весь твой – устрой тут все, что хочешь, но учти: я прослежу.
– И что?
– И если завтра ночью свалит хоть один – любой чувак, любая баба – я забираю пульт и остальное барахло, так? Ну, что, удержишь мазу на танцполе?
– А мне что с этого? Что я получаю в случае победы?
Женя скалит зубы.
– Я буду как твой раб, чувак. На месяц, буду ставить, что прикажет повелитель.
– Да! – кричу. – Да, да! – зажимаю уши. – Да!
– Вот и отлично, по рукам.
Черт! Черт! Я только что отдал свой пульт, вот так, запросто. Даже в лучшие времена, когда здесь еще собирались понимающие кадры, мне не удалось бы вывести на танцпол и половину клуба, не говоря о том, чтоб заставить танцевать всех, да еще и всю ночь, а каждый не танцующий – кандидат на выход.
– Придется повозиться, – говорю. – Дашь мне с утра поковыряться? Я подготовлю железяки.
– Можно, – разрешает Женя. – Начальство я предупрежу.
– А ты не думал, что было бы, если бы телепортер и вправду изобрели? – Брат снова берет бутылку и подливает себе – он подпил бы и мне, но в стопке просто нет места.
– Шло бы все оно!..
– Нет, ты подумай, ты представь: вот был бы телепортер – ты туда полез бы?
– Хрен бы. Чтобы меня там наизнанку, или типа муха залетела бы…
– Нет. Не так понял, братан. Предположим, это все работает, годами уже работало, кругом кабинки, люди ходят на работу, в школу, на тусовку – чисто при помощи телепортера. Тогда полез бы?
– Конечно, испытанное ведь. А что, что-то не так?
– Все так, в том-то и дело, братан. Здесь возникает вопрос существования души.
Мне хочется сказать какую-нибудь гадость, но брат перебивает:
– Да, души. Ты слушай: заходишь ты в кабинку здесь, жмешь кнопку – бах! Она разлагает тебя на молекулы и в том же порядке собирает в Штатах. Так?
– Так.
– Тогда вопрос: а если есть в человеке что-то, не состоящее из одних молекул? Не объяснимое простыми импульсами мозга? Вернешься ты в сознание на том конце?
– Так сразу было бы ясно, что телепортеры дохлое дело, – говорю, мусоля рюмку. – А я проспорил свой аппарат…
– Да в том-то и бомба, что непонятно! – в восторге перебивает брат. – Ты вкинься! На том конце выйдет твой двойник! Те же молекулы, то же тело, те же идеи, та же память, но не ты! И никто не заметит, что тебя больше нет, не догадается, что ты вошел, нажал кнопку – бах! – и умер. Нет, я ни за что не полезу в эту хрень. Хотя посмотрел бы. Но…
– Слушай, – перебиваю. – Не мог бы ты свой супергений пустить на значимое дело? Мне нужно несколько штуковин определенного характера, – и потом объясняю, какого.
– Сделаем, но интересно вот: а что тебе мешает, – все не уймется брат, – чтоб примириться с ситуацией, – ну да, это не ты, но копия ведь точная! Все сделает как ты хотел…
– Соберешь мне штуки?
– Я соберу, но…
– Помнишь, мы договорились? Помогать, а не мешать, и каждый за себя.
– Я сделаю. Но можно мне узнать – зачем?
– На всякий случай, – говорю. – На самый крайний случай.
Максим Смирнов ничем не отличается от среднестатистического человека. Он живет, ходит на работу и… мечтает найти истину. В своих поисках Макс сталкивается с разными по своей сути и масштабам проблемами◦– скукой на корпоративе, затруднениями в бизнесе, ночными кошмарами, вирусной пандемией и тайными планами вездесущей мировой элиты. Будут ли неоднозначные методы, к которым прибегает герой, оправданными? Или же все жертвы окажутся напрасными? Комментарий Редакции: Современно, актуально и остро – книга Дмитрия Дэвида заставляет задуматься о насущном, не упуская второстепенного.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В провинциальном городе все чаще стали нападать на так называемую «гопоту» – парней в штанах с «тремя полосками» с пивом и сигаретой в руках, бродящих по кабакам, занимающихся мелким разбоем, живущих без царя в голове. Известны организаторы этих «зачисток» – некие RASSOLNIKI. Лидеры этой группировки уверены – гопота это порождение Советского Союза и она мешает встать на ноги новой стране. Особенно гопота во власти, с которой RASSOLNIKI планируют бороться далеко не маргинальным методом.Тем временем в город приезжает известный журналист Александр Рублев, ему поручено провести расследование и сделать о RASSOLNIKах материал.