Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад - [48]

Если человечество сойдет с ума, одержимое атомным оружием, я лично надеюсь, что хоть малую толику наследия человечества сумеют сохранить пигмеи-негритосы в Центральной Африке. Их восточные родственники на Филиппинах и Малайском полуострове, очевидно, должны будут погибнуть вместе со всеми, поскольку и те и другие живут в регионе, ставшем опасно уязвимым.

Африканские негритосы, как считают наши антропологи, сохраняют неожиданно чистые и высокие понятия о природе Бога и характере отношений между Богом и человеком. Они могли бы дать человечеству возможность начать все сначала; и хотя при этом мы потеряли бы достижения последних шести или десяти тысяч лет, но что значат какие-то десять тысяч лет в сравнении с 600 тысячами или миллионом лет, в течение которых существует человеческая раса?

Крайним следствием катастрофы является возможность потерять весь человеческий род, вместе с африканскими пигмеями.

Как свидетельствует прошлая история жизни на этой планете, такую возможность полностью исключить нельзя. В конце концов, царство человека на Земле — если мы правы, думая, что человек установил свое нынешнее господство в середине палеолита, — насчитывает пока всего лишь около 100 тысяч лет, а что это за срок по сравнению с 500 или 800 миллионами лет существования жизни на этой планете? В прошлом царили другие формы жизни, причем царили несравненно дольше, но ведь они также приходили к концу. Было царство гигантских панцирных рептилий, которое длилось, возможно, около 80 миллионов лет, примерно от 130 до 50 миллионов лет назад. Но царство рептилий кончилось. Задолго до того, вероятно, около 300 миллионов лет назад, существовало царство гигантских панцирных рыб — созданий, которые уже тогда обладали невероятным достижением — двигающейся нижней челюстью. Но и царство рыб-гигантов пришло к концу.

Крылатые насекомые, по всей видимости, возникли примерно 250 миллионов лет назад. Вероятно, высшие крылатые насекомые — общественные существа, предвосхитившие человечество в создании институциональной жизни, — еще ждут своего часа, когда придет их царство на Земле. Если бы муравьи и пчелы однажды приобрели тот проблеск интеллектуального понимания, которым наделен человек, и если бы они попытались увидеть историю в перспективе, возможно, они посчитали бы пришествие млекопитающих и краткий период царства человеческого млекопитающего как почти несущественные эпизоды, «полные ничего не значащих пустых слов».

Вызов нам, нашему поколению состоит в том, чтобы сделать все возможное, чтобы такое толкование истории не оправдалось.

ВИЗАНТИЙСКОЕ НАСЛЕДИЕ РОССИИ

I

Если бы это был не очерк, а проповедь, то неизбежно прозвучала бы знаменитая фраза из Горация: «Naturam expellas furca, famen usquerecuvet» («Гони природу в дверь, она влетит в окно»).

Нынешний режим в России утверждает, что распрощался с прошлым России полностью, если и не в мелких, несущественных деталях, то по крайней мере во всем основном, главном. И Запад готов был верить, что большевики действительно делают то, что говорят. Мы верили и боялись. Однако, поразмыслив, начинаешь понимать, что не так-то просто отречься от собственного наследия. Когда мы пытаемся отбросить прошлое, оно — Гораций знал, что говорил, — исподволь возвращается к нам в чуть завуалированной форме. Ряд хорошо известных примеров поможет нам лучше понять это.

В 1763 году могло показаться, что британское завоевание Канады круто изменило политическую карту Северной Америки, положив конец расчленению континента в результате соперничества между французами и англичанами во время колонизации долины Св. Лаврентия и Атлантического побережья; однако это революционное изменение оказалось иллюзорным. Два британских владения, объединенные в 1763 году, вновь разделились в 1783 году. Правда, при этом новом делении вместо Атлантического побережья британской теперь стала долина Св. Лаврентия. Но эта транспозиция британского владения в Северной Америке была лишь мелкой вариацией в сравнении с тем, что после двух десятилетий единства континент вновь был разделен на две отдельные политические фракции.

Подобным же образом казалось, что Реставрация 1660 года тоже круто изменила религиозную жизнь Англии, воссоединив английскую протестантскую церковь, расколовшуюся в конце XVI века на епископальную и пресвитерианскую. Но и здесь внешняя сторона оказалась иллюзией, ибо отход в XVI веке от епископальной системы лишь привел к ее возрождению в XVIII веке, причем в новой форме сектантства — методистской церкви.

Так и во Франции ортодоксальная римско-католическая церковь вновь и вновь обманывалась в своей надежде установить религиозное единство раз и навсегда путем подавления ереси. Альбигойцы были подавлены только затем, чтобы возродиться в гугенотах. Когда гугеноты, в свою очередь, были подавлены, они вернулись в виде янсенистов, которые из всех римско-католических направлений были ближе всего к кальвинистам. Когда янсенисты были уничтожены, они вновь возникли уже как деисты; и сегодня деление французов на клерикальную и антиклерикальную фракции все еще воспроизводит раскол XIII века между католиками и адопционистами (как бы там ни назывались доктрины, которых придерживались альбигойцы), несмотря на неоднократные за эти семь веков попытки принудить французов к религиозному объединению.