Цивилизация классического Китая - [48]
Письменность, которой император отводил лишь утилитарное значение, также была приведена законами в единую систему и стандартизирована. Действительно, вплоть до этого времени каждое государство, используя общие идеограммы, очень сильно меняло их начертание в соответствии с частными эстетическими предпочтениями или с местными обычаями. Так, мы можем любоваться красотой «знаков-птиц» (няочжуань), которые часто находят на юге, на территории царств Чу и Юэ, и на севере, в царствах Цзинь и Янь. Речь идет о знаках, тонкие и стилизованные линии которых напоминали следы лапок и клювов, оставленных бегущей птицей. Однако с правления хуанди стало обязательным, чтобы все императорские указы и административные документы были написаны однообразно и понятно. Именно поэтому император в 219 г. до н. э. создал в Ланъе, в провинции Шаньдун, специальные стелы, надписи на которых были эталоном национальной письменности. В эту эпоху китайский язык, соответствующий нормам Первого императора, приобрел новую ценность как образец и посредник в общении между подданными всей империи, он впервые возвысился над местными диалектами.
Эти колоссальные усилия могли бы остаться напрасными, если бы не были улучшены коммуникации Поднебесной. Император начал строительство гигантской системы дорог, которые должны были пройти от столицы во все районы страны. Сегодня археологи открывают ее следы там, где она проходила. Большая имперская дорога востока пересекала морские регионы, дорога юга следовала вдоль течения Голубой реки, дорога севера доходила до пограничных областей империи, туда, где кочевали варвары. Дороги прочно покоились на земляных насыпях, по ним проезжали повозки высоких чиновников и торговцев, военные конвои, которые могли принадлежать и внутренним войскам, и направляться в очередной завоевательный поход. Дорожная сеть Первого императора неизбежно вызывает в памяти римские дороги, которые в эту же эпоху прокладывались по контролируемым территориям.
Нужно отметить, что установившийся мир, унификация системы мер и весов, все эти перемены, столь благоприятные для торговли, отнюдь не привели к созданию буржуазного класса торговцев. Легисты относились к торговцам с большой подозрительностью, обвиняя их в присвоении тех благ, которые должны принадлежать государству. С другой стороны, конфуцианцы тоже относились с презрением к людям, стремящимся к прибыли, но не обладающим мышлением труженика. Таким образом, торговцы подвергались резкой критике всеми философскими школами, возможно, именно потому, что они держали в своих руках все нити экономической жизни страны. Вплоть до XX в., несмотря на все свое богатство, этот слой оставался в самом низу социальной лестницы. Насмешки первого из императоров над торговцами так никогда и не были забыты.
Конфликты не меньшей степени важности существовали между интеллектуалами и правительством. Каждый из философов сохранил с предыдущих эпох привычку высказывать вслух свое мнение. Ли Сы плохо переносил критику, которую его реформы не замедлили вызвать. Его раздражение вылилось в драконовские меры, продиктованные яростью: «В прошлом Поднебесная пребывала в раздробленности и смутах, никто не мог ее объединить, и поэтому имелись разные чжухоу. Все на словах восхваляли старое, чтобы нанести ущерб современному, приукрашивали [прошлое] пустыми словесами, чтобы привести в беспорядок реальность. Люди нахваливали свои собственные идеи, чтобы тем самым отрицать установленное сверху. Ныне вы, Ваше величество, объединили Поднебесную, отделили белое от черного и установили одно почитаемое людьми учение. Однако частные школы, поддерживая друг друга, отрицают законы и установления; каждый раз, услышав об издании указа, тут же начинают обсуждать его, исходя из своих собственных идей. В душе они его отрицают и занимаются пересудами в переулках. Они делают себе имя, понося начальство, считают заслугой использование других учений. Собирая вокруг себя толпы людей, они сеют клевету. Если подобное не запретить, то наверху ослабнет положение правителя, а внизу будут образованы группировки.
Самое лучшее запретить это. Я предлагаю сжечь все книги, хранящиеся в императорских архивах, кроме „Записок о Цинь”. Я предлагаю изъять тексты „Ши цзина”, „Шу цзина”, книги ста школ и сжечь их без разбора. Надо казнить любого, кто осмелиться говорить о „Ши цзине” и „Шу цзине”, а их тела помещать на торговых площадях. Надо казнить любого вместе со всей семьей, кто будет критиковать настоящее, ссылаясь на прошлое. Надо наказывать таким же образом любого чиновника, который пренебрежет подобным случаем в своем ведомстве. Надо приказать подвергнуть клеймению и отправить на принудительные работы по постройке крепостных стен тех, кто в течение тридцати дней не сдаст всего этого. Не подлежат изъятию только книги по медицине, лекарства, по гаданию на черепашьем панцире и тысячелистнике, по земледелию и разведению деревьев. Тот же, кто пожелает учиться, пусть берет в наставники чиновников».
