Цитатник бегемота - [16]

Иван посмотрел на профессора: тот так вообще улыбался.

— Что смешное вы обнаружили, герр профессор? — спросил Иван неприязненно.

— Ну как же! — откликнулся фон Кугельсдорф. — Все ведь удачно получилось!

— Да? — удивился Иван. — А что именно, позвольте узнать?

Профессор украдкой оглянулся и, понизив голос, сказал:

— Благодаря бестолковому антисемитизму нашего дорогого оберштурмбаннфюрера — что поделать, герр Кляйн весьма ему подвержен, — нас доставят прямо к Иисусу Навину. Тот скорее всего захочет допросить пленного, потому что убить его сразу было бы не совсем удобно — все-таки обещание есть обещание, находившиеся в доме Рахав неприкосновенны… А остальное — дело техники: мне надо только прикоснуться к талисману, который великий воитель носит на груди… что мы могли увидеть, стоя на стене города.

— Что-то я не помню такого, — задумчиво сказал Иван.

— Да?.. Было такое, было, — убеждающе произнес профессор. — Так вот, только я до него дотронусь, как мы сразу перенесемся в другую эпоху…

— А куда?..

— Я же говорил раньше — к Македонскому, который Александр… и поведем охоту за его частью талисмана.

— А если что-то не получится? — спросил Иван. Профессор пожал плечами.

— Что ж… будем действовать по обстановке.

— А если герра Кляйна за его семитофобию… того?..

— Ну и что? Война есть война, — снова пожал плечами фон Кугельсдорф. — Оберштурмбаннфюрер, конечно, хороший человек, но одним оберштурмбаннфюрером больше, одним меньше…

— Вы еще скажите, что одним бароном больше, одним меньше, — недовольно произнес Иван. Профессор хихикнул.

— Это уже до меня сказали, — лукаво сообщил он.

— Я знаю, — коротко ответил Иван.

Пепелище Иерихона, над которым уже почти не было видно дыма, осталось далеко. В лагере победившей армии царило оживление. Огромную добычу, взятую в разрушенном городе, многочисленные крупные и мелкие отряды сносили в сокровищницу, и приветственные крики сотрясали воздух.

Вечерело. В стороне неспешно нес свои воды Иордан, чьими стараниями капля за каплей наполнялась чаша Мертвого моря…

Пьянящее чувство победы кружило головы победителям. После долгих лет унижений, скорби и рабства, после гонений и гибели одержана была первая победа на земле Ханаанской. Впереди еще много походов, разоренных городов, богатой добычи, политой кровью чужаков-инородцев, много славных битв и побед, но эта, первая, — дороже…

Стоя на коленях, Кляйн угрюмо смотрел на великого воителя, вождя своего народа. Злоба и ненависть просто душили немца — Иван это хорошо видел. Видел это и тот, к чьим ногам был брошен пленник.

— Говори, — сурово сказал он, — не медли. Из какой страны явился ты в город, проклятый Богом? Что делал там? Почему замыслил злое против сынов Израилевых?

Кляйн аж побелел от злости. Иван усмехнулся. Каково Кляйну, белокурой бестии, надежде и опоре, гордости шутц-штаффель, стоять на коленях перед каким-то пархатым…

Ничего, ничего, подумал Иван злорадно. Замочил штанишки?..

Кляйн молчал и только по-волчьи скалился.

Преемник Моисея нахмурил брови. Уходящее солнце задержалось в его седых волосах, играло золотой цепью, неведомым талисманом, таинственно мерцавшим на груди…

Момент был критический. Иван понимал, что терпение разрушителя Иерихона не беспредельно, а Кляйн, сходивший с ума от унижения, которому подверглась его арийская натура, изображать смирение не собирается и сейчас сделает опасную глупость…

— Позволь, о великий! — раздался вдруг голос рядом с Иваном.

Это был профессор.

Вождь Израиля посмотрел на него с удивлением, потом едва заметно кивнул стражникам.

Иван напрягся. Если профессор не проявит должной расторопности, то угрохают и его, и Кляйна, и остальных немцев… и, что самое неприятное, Ивана тоже могут укокошить.

Это было бы совсем нехорошо.

Тем временем профессор, сложив руки перед собою, маленькими шажками продвигался к возвышению, на котором восседал Навин. При этом он мелко-мелко кланялся и вид являл робкий и смиренный.

Внезапно Иван похолодел.

Стражник с копьем, стоявший возле возвышения, сделал шаг вперед и встал перед профессором, держа копье наперевес. Фон Кугельсдорф замер.

Мысль Ивана лихорадочно заработала. Если пауза еще немного затянется, то главному завоевателю надоест творимое им правосудие, и он просто прикажет всех зарезать. А профессор ничего не может сделать, пока стражник стоит перед ним: он не доберется до талисмана…

И тут профессор бросил короткий взгляд на одного из немцев, который стоял ближе к возвышению. Не успел Иван ничего понять, как эсэсовец с диким криком бросился на стражника, мешавшего фон Кугельсдорфу.

Все уместилось в одно мгновение. Стражник успел повернуться к напавшему на него: он выставил копье и нанизал на острие немца. Профессор же одним прыжком преодолел несколько метров, разделявших его и сына Навина, вцепился в одежду воителя и дотянулся до талисмана.

Никто не успел ничего понять. Иван лишь заметил спокойное удивление, мелькнувшее в глазах вождя Израиля, как все озарила ослепительная вспышка; он ослеп, земля под ногами пропала, и тяжелое небо стало близким и спокойным…

…и вдруг земля, твердая почва, сильно ударила по подошвам; колени подогнулись, так что Иван чуть было не упал. Разноцветная мозаика мира, рассыпавшаяся было по углам сознания, собралась вновь. Иван встрепенулся и посмотрел вокруг.