Цитадель тамплиеров - [10]

Впереди ехал рыцарь, показавшийся Анаэлю гигантом даже издалека. Древко знамени он опирал в стремя, белый плащ покрывал круп его широкого, как буйвол, коня. На кольчужной груди блестел серебряный медальон. Следовавшие за ним крестоносцы также были немелкими. Увидев путника, все они разом остановились. Поднятая копытами пыль окутывала скульптурную группу, а заходящее солнце подсвечивало ее так, будто адское пламя здесь проступило сквозь землю.

Из-за поворота дороги являлись новые всадники. И все вместе рассматривали вызывающе стоявшего путника. Анаэль не сознавал, до какой степени нагло он вел себя, с точки зрения тамплиеров. Он был без оружия, палка не в счет… И тамплиеры не сразу решили, что же им, собственно, делать. Он вспомнил, что главное дело рыцарей-храмовников — сопровождать паломников-христиан к святым для них местам. В тылу колонны топталась группа пеших людей. Он подумал, что это — паломники, и обратился к гиганту-рыцарю:

— Благородный рыцарь, ты видишь перед собой страждущую христианскую душу. Я заблудился, не ел и не преклонял головы несколько дней. Не к святой ли реке Иордан направляетесь вы, и если да, то нельзя ли присоединиться к вам?

Воин ответил не сразу, как будто речь путника его озадачила.

— Так ты ищешь Иордан? — спросил он наконец.

— Да.

— А откуда идешь, святой паломник?

— Я иду из Аскалона, — ответил Анаэль, зная, что такой город есть на побережье Греческого моря. Он ответил грамотно, но отчего тогда рыцари вроде бы оживились?

— Ты прибыл в Святую землю один?

— Нет, но отстал от других в дороге.

— А как тебя зовут, святой паломник?

— Анаэль. Меня зовут Анаэль.

Рыцарь отвел правую руку и швырнул волосяной сельджукский аркан. Аркан стянул плечи Анаэля, что вызвало одобрительный гогот рыцарей.

— Добро пожаловать в Святую землю, паломник Анаэль! — весело крикнул тамплиер.

Конец аркана он передал своему оруженосцу и тот переправил пленника в хвост процессии. Слегка оглушенный всем этим, Анаэль молча побрел за едущими шагом всадниками. Его окружала небольшая толпа пеших.

Перед ним хромали два изможденных и грязных негра в набедренных повязках. Сзади, пошатываясь, как пьяный, брел по-городскому одетый араб. По правую руку Анаэль обнаружил высокого старика в стоптанных чувяках. Лицо его было изъедено оспой. Анаэль попытался с ним говорить, но ни по-арабски, ни лингва-франка, ни курдской речи старик не понял.

Один, правда, вывод Анаэль сделал сразу. Все они — пленники рыцарей. Ну что же, сказал себе бывший ассасин, посмотрим, что будет…

Вскоре всадники свернули с дороги на едва заметную в жухлой траве тропинку. Они торопили пленников. Но солнце село стремительно, и опустилась черная, непроглядная ночь. Впереди замигали огни. Люди спотыкались о кочки, поросшие колючей травой, и натыкались на острые камни. Всадники окружили пленных плотным кольцом. Лошади храпели и фыркали. Анаэль мог уйти сквозь движущуюся стену, и без собак его бы не отыскали в чернильно-черной ночи. Но куда бежать? В мир, осененный черным знаменем абассидов? Но судьба толкает его к назореям, и он уже сделал к ним первый шаг. Он, как никак, — пленник рыцарей Иерусалимского храма.

Размышления Анаэля были прерваны глухими ударами в запертые ворота.

Проснулся он в полутемном сарае от колокольного звона. Лежал на голой земле, как и другие пленники. Кто-то надсадно кашлял, кто-то храпел… Анаэль лежал тихо. Если узнают, что он не тот, за кого себя выдал на пыльной дороге, ему конец. И что заставило крестоносцев смеяться? Надо сжаться, превратиться в зрение и слух.

Двери сарая распахнулись. В проеме появился верзила в серой хламиде, подпоясанной простым вервием. Назорейский монах. Он что-то крикнул. С ним вошел и надсмотрщик, щелкнув бичом. Пленники потянулись наружу, поскуливая. Вышел и Анаэль, держась в середине.

Во дворе люди медленно разделились на несколько групп. Самая крупная группа — видимо, мусульмане, упав на колени и обратившись к юго-востоку, тотчас же приступила к молитве. Объявивший себя христианским пилигримом, Анаэль едва удержался на ногах. Его как будто качнуло.

Монах направился через площадь к каменному строению с четырехугольной колоколенкой. За ним затрусили пятеро. Анаэль присоединился, соображая, как бы не опростоволоситься.

Жилище христианского бога внутри его было бедно и мрачно. Даже мечети горных дикарей — дейлемитов — выглядели наряднее. Позже Анаэль разобрался. Возвышение, огороженное перилами у алтаря, предназначалось для полноправных тамплиеров. К утренней службе вышли пятнадцать рыцарей.

Вокруг деревянных перил теснились рыцари-кандидаты и оруженосцы, одетые не единообразно, как члены ордена, но тоже внушительно.

Третья группа, допущенных к молитве внутри храма, состояла из донатов и облатов — светских приверженцев ордена. То были в основном состоятельные жители городка Агаддин, возле которого располагалась капелла тамплиеров. Их было мало, заутреню они выстаивали в городских церквях.

Христианских пленников в помещение не пустили. Пали они на колени в темном притворчике и лишь прислушивались к молитвословию. В капелле грянули голоса хора. Мусульманскому уху пение казалось невыносимо варварским. Анаэль терпел и крестился, поглядывая на других.