Цитадель души моей - [36]

Я даже сделал этот шаг. Полшага. Всё она поняла - сразу. Появись в её глазах страх, закричи она, своих разбудить стараясь, попытайся на меня напасть - я бы всё сделал, как задумал. Но она просто протянула мне нож и посмотрела на меня со снисходительной усмешкой. Дескать, я так и знала.

Проклятье. Я аж взвыл мысленно. Ну, за что мне такое наказание? Благородство по отношению к смертельным врагам - предпоследняя глупость, которую можно допустить. Потому что большей глупостью может быть только противнику этим благородством не воспользоваться. Да. Вот только неприятно это - чужим благородством пользоваться. Мудро, разумно, для жизни собственной и в целом для человечества полезно, но - неприятно. Мне, во всяком случае. Может, это Константин Озёрный меня проклял? Потому что раньше я то ли в ситуации такие реже попадал, то ли не давал себе труда задумываться - настолько ли велика уже она, брешь в обороне моей души? Не то чтобы я в его ересь поверил (особенно, зная доподлинно её корни) но что-то во мне с тех слов откликнулось созвучно и в памяти отложилось.

Простоял я эдак - собственным изваянием - с полминуты, наверное. Вспотел весь - тяжкое это дело, с самим собой бороться. И убежать просто так не могу (одиннадцать лет в егерях - не пустяк какой) и нож, вергой протянутый, взять не могу (всё нутро протестует). И ведь выгляжу - глупее некуда. Но так и стоял без движения, пока верга, плечами пожав, нож не убрала. И ушла, не оглядываясь, в сторону лежек. Дальше стоять уже просто было верхом идиотизма, поэтому я повернулся и бросился бежать вдоль склона, выглядывая между деревьев журчащий там ручей.

Ручей оказался неожиданно широким - я чуть не свалился в него, когда под тонким, укутывающим землю, слоем тумана, блеснуло жидкое серебро воды - намного ближе, чем я ожидал. Это хорошо, что ручей широкий. И узкий бы подошёл, но широкий задачу существенно упрощает. Я пробежал вдоль петляющей по лесу речки пару стадий, затем свернул к воде, прошел по берегу еще немного, выбирая подходящее место. Сорвал пару стеблей стрелолиста, натер ими руки, потом запрыгнул в самую середину холодного потока. Речка в этом месте разливалась особенно широко, но при этом и мельчала изрядно - вода мне едва по щиколотки оказалась. Я присел, подпрыгнул, ухватился за нависающие над водой ветки и полез вверх. Остановился, только когда ствол стал тонким настолько, что начал заметно подрагивать подо мной при малейшем моем движении. Устроился поудобнее в развилке, убедился, что снизу меня не видно, и приготовился к долгому ожиданию.

Знаю я, как они будут действовать. Бросятся по следу, дойдут до места, где я в ручей прыгнул, а потом поделятся на четыре отряда. Два из них по противоположным берегам ручья пойдут вверх по течению, два - вниз. Искать место, где я на берег вылез. Не найдут, разумеется. Догадаются, что я где-то, за ветки зацепившись, вылез, и начнут лес прочесывать. Они по деревьям лазать не умеют, поэтому им обычно и в голову не приходит вверх смотреть. Дня через два, когда станет ясно, что я далеко ушел и скоро с подкреплением вернусь, они логово бросят и уйдут. Тогда и мне можно будет спуститься.

Один раз нечто подобное у меня уже получилось. А там и клан был немаленький, и опыта общения с людьми ему было не занимать.

Эти, конечно, умные очень. Но... нет, не догадаются. Пусть очень умные, но они - верги. У них мозги по-другому устроены. Так что можно особо не беспокоиться - я выживу и на этот раз.

Меня другое беспокоит - я-то выживу, а вот лейтенанта егерей Бернта Сервия бестии уже убили. Умер он на той поляне под Ольштадом, вергами загрызенный.

И что мне теперь с этим делать?

V. Cui podest malum?

- Шелест?! - капитан откинулся на стуле и уставился в меня взглядом, полным веселого удивления, - живой?

Удивление его мне было понятно. Когда егерь вдруг пропадает без вести (неважно при каких обстоятельствах) практически всегда он не находится вовсе. Изредка бывает, что находится, но - не весь. Частями. "Одна нога здесь, другая - там" - аккурат на такой случай пословица. Ну и всё, иных вариантов нет. Хотя, вру - не всегда. Егеря - тоже люди. Бывает и по-другому. Очень-очень редко, но бывает. Три года тому под Ристом мы Марка "Лютика" потеряли. Чистили гнездо гиттонье, и, уже после чистки, Марк назад запросился - обронил, говорит, ножик из лунного серебра. В лагере, скорее всего, в палатке, или рядом где. Я Марка с чистым сердцем отпустил - ровно мы там отработали, не могло недобитков остаться - отпустил и решил: догонит. А не догнал. Ни в тот день, ни в следующий. Тут уж я забеспокоился - вернулись к гнезду, все обшарили: как пропал человек: ни следов, ни зацепок. Разбили заново лагерь, три дня частым гребнем окрестности чесали, а окрестности там, надо заметить, ничуть оному процессу не способствуют - из тех мест, про которые говорят: "Леший - и тот заблудится". И только на пятый день после пропажи - нашелся Марк. На телеге его к нам привезли, спящего мертвецким сном и распространяющего вокруг себя такой аромат, что запряженная в телегу вислоухая лошадка выглядела уже находящейся на грани обморока. "Ваш?" - "Наш" - "Забирайте". По словам самого Марка, встретился ему, уже на обратном от лагеря пути (под самым Ристом) мужичок, сено с полей на телеге везший. Мужичок тот Марка до Риста подвезти согласился, а узнав, кого везет, затащил к себе - "на пару чарок". Что было дальше - Марк не помнил. Так что следующая фраза Дерека была мне очень даже понятна: