Цирк в шкатулке - [31]

Теперь ей, кажется, стал ясен план Китценьки.

А та, изо всех сил изображая нежное и прелестное создание, упавшее в обморок от ужаса, украдкой махнула Миске лапой.

Дама в горошек прижала белую собачку к груди, причитая над ней и целуя ее куда попало, и через минуту коляска скрылась за воротами дворца.

Глава семнадцатая Про то, как Китценька была разведчицей

Когда Китценька была совсем юной собачкой, она любила читать героические книжки. В этих книжках собаки совершали разные подвиги: спасали тонущих, вытаскивали путников из-под лавины в горах, находили детей, потерявшихся в лесу, и раненых на поле боя. Китценька обожала истории о том, как под свистом пуль и снарядов собаки-герои ползли и ползли вперед, по колючкам и всяким буеракам. Не щадя живота своего.

Последняя фраза, так часто повторяющаяся в рассказах о подвигах, ужасно волновала Китценьку. Она смотрела на свой нежный розовый животик и думала: «А я смогу так — не щадя?»

Китценьке хотелось совершить какой-либо подвиг. Но она все время с грустью думала, что, такую беленькую, ее будет видно на поле боя, а вытащить кого-либо из воды или из-под лавины у нее не хватит сил. Ну разве если этот кто-нибудь окажется размером с некрупную кошку. Но вы слышали когда-нибудь, чтобы собаки спасали тонущих кошек?

А сегодня звезда подвига ярко сверкнула над Китценькиной головой.

Уткнувшись носом в мягкую грудь дамы в горошек, стараясь не обращать внимания на постоянные поцелуи и на то, что задние ноги болтаются в воздухе, Китценька думала о своем подвиге.

«Вот и настал момент, — думала Китценька, — когда пригодилась не сила большой собаки, а слабость маленькой. Я всегда хотела быть большой и сильной, но две большие собаки — мы бы до сих пор сидели там под забором и выли от бессилия. А теперь я — разведчик, и впереди неизвестность».

И еще Китценька гордилась тем, что придумала гениальный и результативный план. Да-да, своей маленькой кудрявой головкой придумала план, а главное — без колебаний и ловко тут же его осуществила.

Украдкой Китценька начала оглядываться. Коляска ехала уже по аллее дворцового сада, и Китценька заметила мелькнувший на краю дорожки указатель «К флигелю королевских фрейлин».

В остальном, надо сказать, за стенами королевского замка не было ничего особенного. Те же фонарные столбы, те же липы и кусты сирени, что и в городе. Только было очень мало прохожих, совсем не бегали собаки и стояла тишина.

Коляска остановилась у трехэтажного дома, крытого розовой черепицей и увитого девичьим виноградом. Это и был фрейлинский флигель.

Перед ним, посыпанная мраморной крошкой и окруженная фонтанчиками и скульптурами ангелов, разместилась небольшая площадка. Китценьку удивило, что на ней нет скамеек. Но тут фрейлина в горошек, соскочив с коляски первой, неожиданно громким и низким голосом скомандовала:

— Построиться! Поживее!

Фрейлины выгрузились из коляски и встали на площадке кривым полумесяцем. Тут была фрейлина в незабудках, фрейлина в фисташково-розовую полоску, фрейлина в бело-красную клетку, фрейлина в лимонно-желтом и фрейлина в разноцветных оборочках. Они хихикали и толкали друг друга локтями.

Однако их начальницу удовлетворило и это подобие строя. Она одобрительно кивнула и так же зычно сказала:

— Мадемуазели! Наша прогулка окончена. Прошу всех быть готовыми к обеду и не опаздывать в столовую в четырнадцать ноль-ноль. На сладкое сегодня блинчики с малиной. Возможно, нас удостоит своим вниманием ее величество, так что будьте готовы.

Всегда готовы! — нестройным хором ответили фрейлины, сделав вразнобой книксен.

Китценька услышала, как одна из них, с насмешливым и румяным лицом, подобрала полосатые юбки и тихо пробормотала: «Как же… посетит. Уже две недели не посещает, наверное, малины на десерт не любит». Остальные прыснули, но фрейлина в горошек предпочла сделать вид, что она ничего не услышала.

И все разошлись по своим комнатам.

Комната старшей фрейлины — а именно она «спасла» Китценьку — тоже была вся в горошек. В горошек были занавески, и диванные подушки, и скатерть на круглом чайном столике, и фарфоровые тарелочки на стене, и ковер на полу.

Китценьку от этого обилия мелькающих точек, а также от голода и пережитого волнения слегка затошнило, и она с тихим стоном прикрыла глаза.

— Моя сладкая, моя милая, — сюсюкала между тем фрейлина. — Какое счастье, что я оказалась там вовремя и это животное не разорвало тебя на клочки! Я назову тебя Пушинка, потому что ты точь-в-точь как кусочек пуха. Вот, ложись на эту подушечку и отдыхай, скоро пойдем обедать.

Китценька могла бы ответить, что у нее уже есть имя, но решила, что настоящие разведчики не должны выдавать лишней информации. Денек можно побыть и Пушинкой, от нее не убудет.

К счастью, фрейлина в горошек не нуждалась в собеседнике и не ждала от Китценьки никаких ответов.

Напевая какой-то мотивчик, она переодевалась к обеду (сменив платье в крупный горошек на платье в мелкий горошек). Вдруг она остановилась как вкопанная и воскликнула:

— Ах, боже мой! А вдруг ты не Пушинка, а Пушок? Что тогда делать?

«Вот еще новости, — подумала Китценька. — Какой же я Пушок? Впрочем, даже если бы и Пушок, — зачем так кричать?»