Цирк уродцев - [13]

– Ты еще пока не мистик. А вот я – мистик! Но я-то почему-то чищу!

– Это потому, что ты ничего получше не умеешь…

Нож скользнул по пальцу и, вместе с двумя половинками картофелины, нырнул в котелок.

– Ай, блин! – взвыл Лоренц, зажимая руку. Пара красных капель, тем не менее, упала в закипающую над костром воду: – Инга, дай бинт, скорее!

– У-у-у! – Габи заглянула в котелок: – А я и не знала, что мы варим зелье "Оракул"…

– Почему "Оракул"? – мрачно уточнил мистик: – Это что, единственное зелье, которое ты знаешь?

– Нет, просто не припомню других зелий, в состав которых входит кровь девственника, вот я и подумала…

– Что сказала? – рявкнул мистик, развернувшись всем телом и злобно сверкнув глазами.

Габи, скабрезно захихикав, вернулась к метанию перочинного ножа.

– Лукас, это не смешно! – прошептал мистик.

– Конечно, не смешно. Сочувствую тебе, парень, – едва слышно пробормотал я, и, пофыркивая, тут же изобразил крайнюю увлеченность процессом почистки картофеля.

… Похлебке отчаянно не хватало навара или, хотя бы, соли.

– Не очень получилось, – вздохнула Инга.

– Ну еще бы, – гыгыкнула Габи: – В ней же из оригинальных ингредиентов только кровь девственника и вода…

– Может хватит?! – рявкнул Лоренц: – Что ты себе позволяешь? Почему ты так себя ведешь?

– Потому что ты не такой куратор, которого я хотела. И бородка у тебя дурацкая.

Я старательно сделал вид, что не ржу, а просто подавился.

***

– Только двухместные, говорите?.. – нахмурился Лукас.

Торговка мрачно засопела:

– Может, тогда на камень-ножницы-бумага разгадаемся, кто с ней ночевать будет?

Мы переглянулись…

– Это глупо! Это слишком по-детски! – воскликнул я, выкинув ножницы к двум камням: – Давайте хоть жребий бросим.

– Это судьба, Лоренц! – хихикнула Инга, сжимая в руке длинную соломинку.

Лукас, с такой же, ухмыльнувшись, похлопал меня по плечу:

– Да ладно тебе! Неужели ты, профессиональный мистик, не найдешь управы на эту маленькую нахалку?

Ага, как же! Я сначала тоже так думал, но вот что-то уже сомневаюсь…

– Да я лучше б с нежитью ночевал, чем с ней… – проворчал я.

… Я открыл комнату и, зайдя, бросил сумку на кровать у окна – самое шикарное место. Ну хоть что-то хорошее за сегодняшний день…

Габи зашла следом. Взяла мою сумку и кинула ее на кровать у двери (!!!)

– Мне больше нравится кровать у окна, – нахально пояснила она, плюхаясь на оную.

Меня начало трясти.

– Т-ты обалдела? – едва сдерживая гнев, спросил я.

– А что такое? – невинно поинтересовалась девица.

– Я. Первый. Ее. Занял!

– Серьезно? А я подумала, что просто сумку случайно не туда положил, – Габи потянулась и отвернулась к окну.

– Как же ты достала! – взвыл я.

Габи повернулась ко мне и нахальным издевательским голосом изрекла:

– Если я тебя напрягаю, или раздражаю, ты всегда можешь забиться в уголок и поплакать.

***

Утро началось с того, что я, в полусне, обнаружил песок в левом ботинке. Я вытряхнул его и взялся за правый – в него тоже, наверное, набился.

Вместе с песком он изверг из себя маленькую, аккуратно звякнувшую по полу, металлическую кнопку.

Спать сразу расхотелось. Я поднял глаза на Габи.

Она походила на кошака, нагадившего в хозяйские тапки, который разрывается между желанием досмотреть шоу до конца и бежать…

– Что это, Габи? – ледяным тоном поинтересовался я.

– Где? – подорвалась Габи. В иной обстановке она, несомненно, начала бы открещиваться, мол не я, но в комнате мы были одни, и никто другой в нее не входил. Поэтому припертая к стенке Габи проявила нечеловеческую находчивость, и, схватив кнопку в руки, радостно заорала:

– Моя кнопка! Кнопочка моя миленькая! Я уже думала, что потеряла тебя навсегда! – с блаженной улыбкой причитала она: – Где ты нашел ее?

Если бы Габи держала сейчас в руках градусник, измеряющий искренность, он бы, наверное, лопнул…

Как лопнуло сейчас мое терпение.

Грубо выхваченная из рук кнопка со свистом вылетела из окна.

– С меня хватит, Габи.

Я швырнул девицины документы на стол и, достав чистый лист, обмакнул перо в чернильницу.

– Ты самонадеянная идиотка, которая до сих пор думает, что весь мир вращается вокруг нее. Тебя выгнали из училища, Габи! Ты даже не представляешь себе, в какой ты паршивой ситуации… Тебе все хиханьки да хаханьки. Ты должна была бы пойти искать работу, никто о тебе не заботился бы, ты бы содержала себя сама. Но тебя пожалели! Тебе дали куратора! Какого – никакого – я знаю, что сразу тебе не понравился – но дали! А ты, вместо того, чтобы радоваться возможности учиться, не понятно чего добиваешься!

Держи, Габи! Вот, твои бумаги и мой отказ от кураторства.

– Отлично! – захохотала та: – Наконец-то! Теперь мне дадут другого, нормального куратора!

– Другого куратора тебе не дадут. Ты пойдешь работать. А поскольку ты ни черта не умеешь, ты будешь вынуждена либо мести дворы, либо драить сортиры, либо воровать, либо торговать собой! Хотя нет, тут я не прав. Тебя туда не возьмут, ты слишком страшная! Счастливой дороги, Габи! Ты свободна!

Габи злорадно расхохоталась:

– Ты просто не справился! Слабак! Я оказалась сильнее тебя! Я победила. Ты не прошел проверки на вшивость! – и, изобразив на пальцах неприличный жест, помахала им на прощание: – Чао, неудачник!