Цирк доктора Дулиттла - [8]

Старушка Бетти пришла на голос своего друга и потерлась носом о его ухо.

— Здравствуй, Бетти, — сказал доктор и потрепал старую лошадь по гриве. — Боюсь, что мне не удастся помочь тебе. Мне очень жаль, но придется мне уйти из цирка.

— Не расстраивайтесь, доктор, — ответила ему старая лошадь. — Запаситесь терпением. С наскоку ничего не сделаешь. А если вы уйдете от нас, то нам уже и надеяться будет не на кого. Я сегодня слышала, как слон и говорящий конь, тот, что выступает на большой арене, радовались вашему появлению. У нас теперь вся надежда на вас. Попомните мои слова — настанет день, когда цирк доктора Дулиттла прославится на весь мир.

Доктор молчал, а Мэтьюз, который ни слова не понимал на языке лошадей, терпеливо ждал, что же решит доктор. Наконец Джон Дулиттл встал со ступенек и пошел к двери фургона.

— Вы остаетесь? — с тревогой в голосе спросил Мэтьюз.

— Да, — ответил доктор. — Наверное, мне так на роду написано. Спокойной ночи.

К концу недели ярмарка в Гримблдоне закрылась. Цирк тоже закрылся, шатры свернули, загоны и помосты разобрали, сложили пожитки и собрались в дорогу. Нарядная Ратушная площадь сразу же стала грязной и неуютной.

Сборы длились целую неделю. Крякки как всегда хлопотала и тоже готовилась в дорогу, остальная звериная семейка доктора развлекалась. Как смешно было видеть циркачей без их обычных цветастых нарядов! А Хрюкки чуть не плакал, потому что не мог никого узнать. Клоун стер пудру с лица и превратился в обычного добродушного толстяка. Принцесса Фатима сменила расшитые восточные одежды на строгое платье и стала похожа на почтенную посудомойку. Дикарь с Борнео причесал волосы, надел рубаху с крахмальным воротничком и галстуком и заговорил на всем понятном языке. Бородатая женщина сняла бороду, бережно упаковала ее и сунула в дорожный сундучок.

А потом вереница цирковых фургонов двинулась к ближайшему городу, до которого было пятьдесят миль. За один день пятьдесят миль не проедешь, к тому же цирк продвигался вперед черепашьим шагом. По ночам в поле рядом с дорогой они разбивали лагерь и с удовольствием спали под открытым небом, как настоящие цыгане. Разжигали костер и вешали над огнем котелок, утка готовила ужин, а остальные таскали хворост. О‘Скалли носился по придорожным канавам и охотился на крыс, в как-то он даже выследил лису и погнался за нею, ни плутовка успела юркнуть от него в нору — и была такова.

По вечерам к костру доктора приходили два друга — Скок, собака клоуна, и Тобби, пес из кукольного театра. Друзья любили поболтать и рассказывали уйму веселых историй из жизни цирка.

— Собаки как и люди, — иногда повторял доктор. — У каждой своя душа и свой нрав.

Он даже написал книгу о собаках, их привычках и пристрастиях. Но люди ученые прочли ее и сказали: «Пфс! Такую чушь собачью мог написать лишь человек не в своем уме». Но они говорили так потому, что ничего ни смыслили в собаках. А доктор был совершенно прав.

Вот так и друзья — Скок и Тобби — ничем не походили друг на друга. Скок, обычная лохматая дворняга, был очень, веселым и любил пошутить. Отчасти, наверное, причиной было то, что он еще щенком попал к клоуну и помогал ему смешить людей. А может быть, он и родился таким смешливым.

— К чему унывать! — повторял он. — Я был слепым щенком, когда увидел, что нельзя ничего принимать слишком близко к сердцу.

Скок понимал шутки и весело смеялся, даже когда подтрунивали над ним.

Знакомство с неунывающим псом навело доктора на мысль издать для зверей веселую газету. И когда Джон Дулиттл снова возвратился в Паддлеби, он первым делом выпустил для крыс и мышей «Подвальный вестник» и «Юмор подземелья» — веселые газеты со смешными рисунками.

Тобби, пес из кукольного театра — маленький белый пудель, был рассудительным и немножко нахальным. Он всегда добивался того, чего хотел.

Маленьким собакам, с которыми никто не хочет считаться из-за их маленького роста, приходится вести себя очень смело, чтобы хоть как-то заставить уважать себя. Вот так и Тобби. Когда он впервые пришел в гости к доктору Дулиттлу, то первым делом запрыгнул на постель и не слез с нее, как ни бранила его Крякки.

— Доктор не обидится, — отвечал он утке. — Ну что плохого в том, если маленькая собачка немного понежится на такой большой постели?

'Доктор действительно не обиделся, и с тех пор Тобби, приходя в гости, устраивался в углу кровати.

И Тобби и Скок гордились дружбой с Джоном Дулиттлом, знаменитым звериным доктором.

Однажды вечером цирк встал на ночлег на краю поля. Неподалеку виднелось большое и богатое крестьянское подворье.

— Схожу-ка я туда, — сказал поросенок, — посмотрю, нет ли у них свинарника. Смерть как хочется узнать свинячьи новости и похрюкать о том о сем.

Поросенок убежал, остальные разожгли костер и повесили над ним котелок с водой. Тут как тут явились Тобби и Скок.

— Вы слышали, господин доктор? — спросил Тобби.

— А что я должен был слышать? — ответил вопросом на вопрос доктор. — Что-то случилось?

— К нам возвращается Софи.

— А кто такая Софи? — снова спросил доктор, подсаживаясь поближе к огню. Ночи уже были холодными, и у доктора зябла спина.