Цирк доктора Дулиттла - [34]

Джон Дулиттл с любопытством посмотрел на толстяка, уплетающего хлеб с ветчиной, и спросил:

— Прошу прощения, надеюсь, я имею честь говорить с самим доктором Брауном?

— Собственной персоной, — ответил толстяк и отправил в рот еще один ломоть хлеба. — Может быть, вы желаете удалить зуб?

— Нет-нет, — отказался доктор. — Зубы у меня, слава Богу, не болят. Мне сказали, что вы едете в цирк Блоссома. Я не помешаю вам, если отправлюсь в Стоубург вместе с вами?

— Не имею ничего против, — проговорил доктор Браун с набитым ртом. — Устраивайтесь в повозке, а я тем временем перекушу — и можно будет ехать.

Доктор Дулиттл влез в повозку и огляделся. Все внутри было заставлено плошками, ступками, горшочками, баночками и всем прочим, что нужно для изготовления тех лекарств, о которых так хвастливо возвещали на весь мир надписи на повозке. Все это было очень странно, потому что доктор Браун казался грубым, неотесанным мужланом. Джон Дулиттл вылез из повозки.

— Прошу прощения еще раз, — обратился он к доктору Брауну, — не скажете ли, где вы получили диплом врача? Где и кого лечили?

Брауну вопрос доктора пришелся не по вкусу.

— У меня три диплома, да не вам их проверять! — отрезал он. — С каких это пор можно совать нос в чужие дела?! Да если хотите знать, мои лекарства мертвого на ноги поднимут! Их даже поставляют к королевскому двору!

Доктор Браун говорил еще долго, но Джон Дулиттл его уже не слушал. Он понял, что Браун был вовсе не доктором, а мошенником и шарлатаном, от которого любому честному человеку надо держаться подальше. Поэтому он повернулся к Брауну спиной и зашагал по дороге.

Он уже шел довольно долго, как вдруг до него донесся собачий лай. Это был О’Скалли. Затем послышались голоса еще двух собак, и вот за поворотом доктор Дулиттл увидел О’Скалли, Тобби и Скока. Приятели прыгали вокруг дерева и лаяли на сидевшую на ветвях черную кошку.

Собаки узнали Джона Дулиттла, оставили кошку и припустили со всех ног ему навстречу. Тем временем кошка спустилась с дерева, распушила хвост и шмыгнула в кусты.

— Доктор! — радостно лаял О’Скалли. — Ну что? Софи уже в морс?

Собаки терлись о его ноги и наперебой расспрашивали его. Пришлось доктору рассказать с начала до конца всю историю путешествия к морю и обратно.

Чуть позже он сидел в своем фургоне в окружении звериного семейства и повторял свой рассказ.

Крякки подала доктору полдник. Ей очень хотелось накормить Джона Дулиттла как следует, на столе были и сыр, и ветчина, и редиска, и жаркое, и сладкий яблочный пирог. Словом, это был не полдник, а обед и ужин, вместе взятые.

Мэтьюз Магг узнал, что вернулся его друг, доктор Джон Дулиттл, и тоже поспешил к нему. Пришлось доктору в третий раз повторить всю историю от начала до конца.

— Да, — протянул Мэтьюз Магг, — несладко вам пришлось, господин доктор. Слава Богу, все уже позади. Блоссом ни о чем не догадывается.

— А что случилось с Хиггинсом? Где он теперь? — спросил доктор.

— Хиггинс? — переспросил Мэтьюз Магг. — Он неплохо устроился. Теперь он работает конюхом в Ашби. Он доволен.

— А что придумал Блоссом вместо номера Софи? — продолжал расспрашивать доктор.

— Ничего, — ответил Мэтьюз. — Вы помните Геракла? Того силача, которого вы лечили? Он уже выздоровел и снова дает представления. Публика в восторге.

— А мы заработали кучу денег! — сказала Бу-Бу. — Угадайте, сколько мы выручили за номера с тяни-толкаем?

— И сколько же?

— Двести сорок девять шиллингов и пять пенсов, — радостно сообщила сова.

— Так много? Двести сорок девять шиллингов и пять пенсов за одну неделю?! Столько денег я не зарабатывал за год, даже когда лечил людей, и у меня отбоя не было от пациентов. Это значит, что скоро мы сможем оставить цирк.

— Вы собираетесь оставить цирк, доктор? — переспросил Тобби и положил лохматую морду на колени доктора.

— По чести говоря, я никогда и не собирался работать в цирке до конца жизни, — ответил Джон Дулиттл. — У меня столько дел в Паддлеби, что трудно себе представить.

— Ах, — грустно вздохнул Тобби, — а я-то думал, что вы останетесь с нами.

— А как же быть с цирком доктора Дулиттла? — спросил Скок. — Вы только подумайте, какой замечательный, настоящий и без обмана цирк мог бы получиться. Все звери только о нем и мечтают.

О’Скалли поддержал Скока:

— Мы даже придумали себе номера. Не торопитесь уходить из цирка.

— А наш театр? — вмешался в разговор Хрюкки. — Мы могли бы создать театр зверей. Пока вас не было, я сочинил пьесу. Я назвал ее «Невоспитанный помидор». Там будет толстуха, которая очень любит поесть, вот ее роль я и сыграю.

— А что случится с домом в Паддлеби? — раздраженно крякнула утка. Она убирала посуду со стола и стряхивала крошки со скатерти. При этом она так разволновалась, что выронила из крыльев тарелку и та разбилась. — Ну вот, опять из-за вас одни убытки! Все вы, звери, становитесь похожи на людей и думаете только о себе. Кто из вас подумал о докторе? Пока его не будет в Паддлеби, дом обветшает, а сад зарастет сорняками и превратится в джунгли. Конечно, вам до этого и дела нет!

После такой гневной и неожиданной речи хозяйственной Крякки все замолчали. Тобби и Скок смущенно завиляли хвостами и залезли под стол.