Циклон - [84]

XV

На площади возле старинной ратуши люди ждали прихода амфибий. Райкомовцы, сотрудники горсовета, члены оперативного штаба по борьбе с наводнением… Колосовский тоже был тут. Возвращаясь из города, заехал в райком, где секретарствует бывший его однополчанин, а уже дальше наводнение Колосовского не пустило. Чувствовал себя тут не режиссером будущего фильма, а лишь одним из участников грозного, никем не запланированного события, одним из людей в дождевиках, которых собрал в эту ночь долг и которые здесь, перед лицом стихии, все были равны.

Со времени окончания войны еще не обдавало его таким фронтовым ветром, как сейчас. Ночь, пожары и вода. Вода, которая не гасит, а, напротив, разносит огонь, гонит по затопленным садам пылающую нефть, солярку, бензин, сама горит и сама поджигает то, что способно гореть. Откуда-то с окраины местечка тянет тяжелым дымом, доносится смрад гари.

Непрерывно докладывают:

— Заливает кожкомбинат. Толевый завод. Под угрозой больница.

Спасательные отряды, боевые дружины, сформированные из коммунистов райцентра, из актива, отправляются для спасательных работ. И тут же формируются новые группы, команды. Без лишних объяснений, понимая приказы с полуслова, исчезают в багровой тьме, молчаливо, безотказно, как исчезали когда-то, отправляясь на задания, подразделения фронтовые. Продуманность, дисциплина, воля. Нет здесь места для паники.

— Все, что строилось тут, — поясняет Колосовскому секретарь райкома, — не было рассчитано на такое наводнение. Столетия не было такой воды. Старейшие люди не помнят.

Вода ревет, дышит холодом из темноты, атакует.

— Как на фронте, — замечает Колосовский.

— Сложнее. По крайней мере, у меня такое ощущение.

Они только что побывали у моста. Новый железобетонный мост на их глазах повис, проломился, с грохотом рухнул: вода сбила быки. Секретарь и тогда не повысил голоса.

— Упал потому, что строили плево, — хмуро сказал в темноту. — В расчете на тихую, не горную, на не агрессивную воду… И это нам урок. Пора думать о регулировании рек. Шлюзовать, все строить крепче. В расчете на горные энергичные реки.

Где же амфибии? Во дворе райкома и райисполкома — глухие удары топора: при багровом свете факелов, по колено в воде, работают люди, на скорую руку вяжут плоты. Лодок нет: какие были, сорвала, унесла вода. Хуже всего, что все — внезапно. Ночь с внезапным навалом воды, с ветром, дождем, а кое-где с градом; из какого-то колхоза передали: град бьет такой, что шифер и черепицу пробивает на фермах… Не предусмотришь всех коварств воды, стремительной и впрямь агрессивной. Обходит, проникает, вездесущая, появляется прорывом в совсем неожиданных местах.

— Вода на улице Ломоносова! Затопляет хлебозавод! Заливает подвалы милиции!

И короткие, четкие приказы:

— Спасать людей! Прежде всего людей! Не допустить жертв.

«Спасать людей! Тут все свелось к этому, к обнаженному принципу гуманности — конкретной, деловой, — думал, стоя в толпе незнакомых ему людей, Колосовский. — Опергруппы, плавсредства, связь… Малопоэтично? Повеяло фронтовым черноробством, суровостью, исполнительской безотказностью? Или, может, иначе и нельзя перед лицом хаоса, перед лицом разверзнувшегося зла? Едва ли привлек бы сейчас кого-либо своим буйством этот взрыв правечных неконтролируемых сил… И если есть поэзия в богемной расхристанности, то неужели нет ее здесь, где неусыпная воля, где мужество и дух самообладания сплачивают людей для действия, для испытаний, может, трагических?»

В три часа ночи ратушу с ее древними средневековыми часами на башне осветили голубые снопы прожекторов: с железным грохотом приближались амфибии. Плавсредствами будут именоваться они в сухих сводках потом, после наводнения, потому что подразумеваться будут и плавающие танки, и специальные бронетранспортеры различных типов, но в народе останется о них слава поэтическая, однословная:

— Амфибии!

Грохотом моторов, скрежетом гусениц наполнилась площадь. В свете фар бледными выглядели лица людей в дождевиках. Один из самых мощных прожекторов приказано было направить вверх, чтобы он, достав небо, сообщил всем, кто на марше, мы здесь! И тем, что где-то в поймах в потонувших селах ждут помощи: мы здесь, мы прибыли!

Рассекая дождевую тьму, рефлектор высветил башню, циферблат часов, шагнул еще выше и осветил на мгновение: стайка голубей — совсем серебряных, сияющих! — вихрилась в бездонно-темном небе.

Кто-то пошутил мрачно:

— Голуби над потопом. Почти как у Ноя.

Амфибиям не пришлось долго задерживаться на площади. Экипажи машин получали задания, брали на борт по нескольку местных на роли помощников и провожатых — и сразу отправлялись по назначению.

На одной из амфибий очутился и Колосовский. Забираясь в люк, невольно усмехнулся про себя: второй раз в жизни становился волонтером… Вместе с ним вскарабкался на борт энергичный милиционер с мегафоном в руке и заврайфинотделом, — этот взобрался на амфибию не без помощи солдат, так как располагал такой комплекцией, что едва пролез в люк. Местные, на правах хозяев, должны были указывать военным дорогу на Подгайцы, нижнее село, одно из наиболее пострадавших.