Цифровой журнал «Компьютерра» 2014 № 10 (215) - [11]
Сакральный смысл «американского неореализма» в кинематографе заключён в дополнительных возможностях, которые даёт вербальная экстериоризация процессу сублимации пороков, накопившихся в обществе.
Звучит, понимаю, устрашающе, но смысл прозрачен. Поясню на примере. Фильм «Killing Them Softly» снят по роману «Ремесло Когана» (Cogan's Trade), написанному Джорджем Винсентом Хиггинсом аж в 1974 году. Хиггинс — очень тонкий писатель, даром что был юристом, преподавателем в колледже и вёл колонку в газете. Я не поленился, скачал и пролистал «Cogan's Trade». Так все и есть: книга написана брутальным матерным языком с сексуальной обсессией.
Есть лишь одна тонкость: таким же брутальным матерным языком написана половина американской литературы последних 50 лет! Не только, кстати, американской: и французской, и сербской (перечисляю только то, что знаю лично, хотя не сомневаюсь, что нормы многих современных письменных культур допускают точно такое же свободное обращение с языком). Тонкость же заключена в том, что одно дело — книга, а другое — кинофильм!
Книга всегда интимна. Мы читаем книгу, и никто не знает, что мы читаем. Текст находится внутри, между читателем и страницами, которые он листает. Кино — глубоко публично. Вы сидите в зале и слышите / видите то, что в ту же секунду видят и слышат сотни других людей (зрителей). Одновременно! Поэтому и переживание увиденного / услышанного происходит одновременно. Совместно. Это коммунальный акт.
Чтоб было понятно, о чем я говорю: возьмём чрезвычайно популярную для американской современной культуры мифологему — акт мастурбации. Теперь представьте его в двух вариантах: в интимной обстановке дома и на городской площади. Представили? Точно такая же разница существует между жёстким (мат, табуированная тематика и т.п. ) языком в книге и в кино! Интим страницы — публичность экрана!
Именно такую революцию и несёт в себе «американский неореализм» — приятие и привыкание к акту мастурбации на площади! Меня сегодня больше всего интересует реакция американских кинозалов на фильмы вроде «We're the Millers» или «Killing Them Softly»: мне одному хочется провалиться под землю от стыда и омерзения в процессе прослушивания каждого второго диалога на экране (а значит, сказывается моя личная «оторванность» от модных веяний цивилизации) — или всё-таки находится ещё пара–тройка старомодных идиотов, испытывающих такие же эмоции?
Анонс
Следующие несколько уик-эндов мы проведём в компании фильмов, номинированных на премию «Оскар» в 2014 году: «Далласский клуб покупателей» (Dallas Buyers Club), «Гравитация» (Gravity), «Небраска» (Nebraska), «Афера по-американски» (American Hustle), «Волк с Уолл-Стрит» (The Wolf of Wall Street), «Филомена» (Philomena) и «12 лет рабства» (12 Years a Slave). Остальных соискателей — «Жасмин», «Капитан Филлипс», «Она» и «Великий Гэтсби» — мы с вами уже пропесочили.
OCZ: жизнь после того, как умерла последняя надежда, или Школа кидания по понятиям
Сергей Голубицкий
Опубликовано 07 марта 2014
29 ноября 2013 года мой коллега Андрей Васильков рассказал читателям о печальном положении, в котором оказалась компания OCZ Technology Group. Производитель чипов памяти и твердотельных дисков готовился к банкротству и, если повезёт, выкупу активов японской Toshiba.
OCZ повезло: Toshiba активы в декабре выкупила, но банкротства все равно избежать не удалось. За кадром, однако, остались маленькие инвестиционные трагедии, нагруженные мощным назидательным зарядом, о которых и собираюсь рассказать читателям.
Начнём с причин, по которым приказала долго жить некогда культовая калифорнийская компания. Они весьма поучительны сами по себе. Существует ошибочное мнение, что кончина OCZ — это-де отражение общего состояния дел на рынке компьютерной памяти и накопителей (без разницы, каких: что твердотельных, что традиционных — на шпинделе). OCZ — первая ласточка, за ней в обозримом будущем последуют и остальные. Думаю, это глубокое заблуждение, потому что рынок этот ничем не хуже (правда, и не лучше) всех остальных в сфере высоких технологий, а OCZ умерла по причине собственной дурости.
В январе 2011 году OCZ предприняла стратегический маневр, отказавшись от производства модулей оперативной памяти и сделав ставку на диски SSD. Отказ от диверсификации явился грубейшей ошибкой, и вот почему.
На рынке твердотельных накопителей есть только два пахана, которые будут в шоколаде при любом раскладе — Samsung и Micron. Почему? Потому что они производят львиную долю флеш-памяти NAND, которая, в свою очередь, составляет 95% себестоимости конечного продукта (дисков SSD). Всем остальным участникам рынка, которые в подавляющем большинстве являются fabless (то есть не имеют собственных производственных мощностей), приходится из кожи вон лезть, чтобы хоть как-то заработать на жалких остатках (то есть уложиться в те самые 5% затрат).
На чем можно сыграть в столь тяжких условиях? На трёх основных коньках: производительности дисков SSD, репутации бренда и надёжности. Возьмём, к примеру, главного конкурента OCZ из маленьких — Corsair Components из той же Калифорнии (Фремонта). «Флибустьеры» с первых дней застолбили нишу крутых геймеров, предлагая им твердотельные накопители рекордной производительности. Несколько лет рекордных бенчмарков — et voila! — бренд Corsair стал прочно ассоциироваться с best of the best: купленный мною Corsair Force GT уже третий год вызывает восхищение моих домочадцев (перешёл по наследству вместе с Macbook Pro к тёще).
