Цифровой журнал «Компьютерра» 2013 № 46 (199) - [5]

Впрочем, разговор о ценностях — это уже другой разговор. Скажу здесь только то, что не человек ценен своей принадлежностью к этносу или популяции, а этнос и популяция ценны тем, что состоят из людей. Принципиальная разница в интегрированности, знаете ли…

К оглавлению

Мигранты времени: как это делается Василий Щепетнёв

Опубликовано 17 ноября 2013

Я знаю человека, променявшего наше время на двадцатый век — точнее, на тысяча девятьсот семьдесят девятый год. Впрочем, слово «знаю» уместно не вполне. Правильнее будет — знаком. Не то чтобы шапочно, но и не сказать, чтобы пуд соли съели.

Познакомились мы на почте: я рассчитывался за электричество, а он получал корреспонденцию. Мы и прежде изредка виделись, но, не будучи представлены друг другу, шли каждый своей дорогой. Случай на почте всё изменил. Иван забрал прессу и теперь стоял рядом с окошком, листая журнал. А я спросил у почтмейстерши, нет ли на моё имя каких-либо новых квитанций. Конечно, назвался: живя в деревне месяц-другой в году, трудно рассчитывать, что тебя запомнят накрепко. Хотя деревенские много памятливее городских. Потом, уже на крыльце, Иван остановил меня: не тот ли я Щепетнёв, что печатался здесь прежде — и показал мне свеженький уральский журнал. Да, тот, не стал отпираться я. А я Иван, представился Иван. Так и познакомились. 

Жил Иван в совсем уже крохотной деревеньке, в двух километрах от моей. Ни почты, ни магазина в той деревеньке нет, и походы сюда составляют и моцион, и развлечение, и пользу. Тем более что почтальонов в сельской местности практически извели, и корреспонденцию каждый получает лично. Пришёл и забрал, всего-то. Полчаса ходьбы, может, чуть больше, поскольку нужно подниматься в гору. Зато назад идти легче, особенно с грузом. У Ивана есть машина, без машины жить на селе нельзя, но он не хочет упускать ни одной возможности проветриться на солнышке. Иначе моль заест, да и подгнить недолго.

Раза три я встречал Ивана то на улице, то в магазине, а потом, гуляя мимо крохотной деревеньки (речка протекает буквально рядом с огородами), был зван в гости. Запросто — посидеть в тени дерева, попить чаю. Ну и поговорить о том о сём: без этого в деревне редко обходится.

Иван сказал, что он — военный пенсионер. Переселился в деревню несколько лет назад, почувствовав, что город утомляет. Купил вот домик и не тужит. Военная пенсия позволяет жить безбедно, а по деревенским меркам даже роскошно: не возиться на огороде, не держать скотину и время от времени покупать в магазине настоящую водку. Кстати, не хочу ли я?

Я отговорился жарой (в тени было плюс тридцать), и мы продолжили чаепитие. Без сахара, но с мёдом, который ели вприкуску. Мёд оказался вкусным: некогда деревенька славилась пасеками, да и сейчас, стоит отойти на километр, увидишь ульи с настоящими живыми пчёлами. Прежде кругом были сады; остались они и сейчас, но без ухода одичали. Впрочем, на вкусе мёда это не сказывается.

Жили в деревеньке преимущественно дачники, то есть летом. На зиму же она засыпала, дым шёл из пяти труб — буквально, он считал. Деревня умирала, но умирала с достоинством, как старое дерево на опушке леса. В заброшенных домах (а таких немало) окон не выбивали и стены доступными народу словами не расписывали.

Не скучно ли зимой, поинтересовался я. Совсем не скучно, ответил Иван. Ну да, конечно, предположил я, интернет, социальные сети, «Скайп»…

Нет, перебил меня Иван. Интернетом он не пользуется. Даже не потому, что кабель до деревеньки не дотянули, а воздушная связь чахлая. Просто ни к чему ему ни ньюсгруппы, ни чаты, у него и компьютера-то никакого нет. 

Как нет, удивился я, отметив про себя «ньюсгруппы». А так, нет — и всё. Зачем ему компьютер? Чтобы ощущать пульс жизни, предположил я. Если ему захочется вдруг пульсов жизни, он вернётся в Москву, никаких препятствий к тому не имеется. А сюда он не за пульсами жизни приехал, а за самой жизнью, поняв, что никакого «завтра» нет, а есть вечное «сегодня», и потому жить нужно так, как хочется, — если, конечно, выпадает такая возможность. А выпадает она куда чаще, чем считают, просто не каждый решается жить по-своему, а не как все.

Ну, если хочется жить в тишине, тогда что ж, тогда ладно, примирительно сказал я. Мне и самому здесь нравится, иначе что бы я тут делал. Но обстоятельства таковы, что мой максимум — месяц, много — два. 

Действительно, рассуждал я по пути домой, пульсы жизни, они кому как. Ведь пульс в переводе на русский язык — это удар. Иной столько пульсов получил — живого места не осталось. Но как далеко можно зайти, уклоняясь от пульса жизни?

Иван обустроил быт по выкройкам семидесятых годов. Так и говорил мне: мол, хочу чувствовать себя в семьдесят девятом году. И поступал соответственно. У него не только компьютера не было, но и вообще предметов из двадцать первого века я не замечал. То есть обувь, одежда, носки всякие, лампочки сделаны были сегодня, но джинсы, они и есть джинсы, технология проверена временем. А вот телевизор был старый, ламповый, черно-белый, «Рекорд В-312», принимавший пару федеральных каналов. Видеомагнитофон «ВМ-12» с дюжиной кассет — «Цирк», «Чапаев», «Карнавальная ночь». Радиола «Ригонда» и много-много виниловых пластинок: «Самоцветы», «Ариэль», «Песняры» и «Звезды зарубежной эстрады». Кассетный магнитофон «Воронеж». Опасная бритва с длинным названием на лезвии. Электрочайник опять же старый, советский. Газовая плита (газ баллонный). Холодильник «ЗИЛ». И машина была оттуда, из советских времён, «ВАЗ 2121», хотя по виду — как новенькая.