Цифровой журнал «Компьютерра» 2012 № 50 (150) - [8]
Из сказанного вытекает, что научный механизм познания не имеет под собой надёжной основы. На одной лекции я объяснял это с помощью приведённого слайда. Казанский собор устойчиво стоит на надёжном фундаменте, надёжно опираясь на землю раскинутыми в стороны колоннадами. Галлюцинация Дали балансирует на хилых паучьих ножках. Храм науки, увы, висит и вовсе без опоры, словно барон Мюнхгаузен, вытаскивающий себя из трясины за волосы. Что замечательно, это нисколько не лишает науку её адаптивного потенциала!
Интересный вывод: когда философы гордо сообщают, что без них наука невозможна, они выдают желаемое за действительное. Если бы наука нуждалась в философском обосновании, её бы не было! Мюнхгаузен тянет своей рукой себя за волосы. Наука устанавливает факт эволюции, открывает феномен адаптации и находит в нём своё основание. Но и до развития представлений об эволюции и адаптации наука могла развиваться без всякого основания или пользоваться то одним, то другим фундаментом — просто потому, что была полезной, адаптивной.
И если вам не нравится такой вариант решения онтологической проблемы, учтите, что остальные ещё хуже. Чтобы убедиться в этом, вернёмся к началу нашего рассуждения. Мы отказались делать априорные предположения о первопричинах. Попробуем иначе, примем предположение о Боге-Творце как о первопричине. Лучше ли такой фундамент для развития науки? Нет. Наука строится на представлении о действии естественных законов, а апелляция к Богу как первопричине требует чуда, то есть их отрицания.
Солипсизм? Я подробно разбирался с ним в уже процитированной колонке. Очень экономная и принципиально неопровержимая версия, которая, увы, оказывается дисадаптивной. Хотите — играйтесь с ним, пока среда позволяет вам такую забаву.
И, наконец, предположим, что существует некая «объективная реальность», мыслимая вне нашего любого, даже потенциального взаимодействия с нами, а значит, и вне нашего восприятия. Отлично. Строим на этом фундаменте науку и проверяем, соответствует ли она такому предположению... Не соответствует! И в микромире (принцип неопределённости Гейзенберга), и в мегамире (принцип антропности) версию об объективной реальности, независимой от наблюдателя, приходится отбросить. Фальсификация по Попперу, знаете ли...
Может, существование объективной реальности можно как-то доказать? Философ, которому я благодарен уже за то, что он подтолкнул написание этой колонки, убеждён, что это сделано. Посмотрите на картинку и прочитайте его победные реляции по поводу эксперимента, в котором она получена.
"Этими экспериментами закрывается (ликвидируется) гносеологическая основа субъективного идеализма. Доказано, что мыслительные образы однозначно соответствуют воспринимаемым объектам окружающего мира. «Стеклянная стена» ощущений между реальностью и сознанием оказывается разбитой. Если Юм мог вести речь о том, что любой объект есть лишь «пучок ощущений» и ничего иного кроме этого пучка сознанию не дано, то мы теперь можем посмотреть непосредственно содержание сознания другого субъекта и убедиться, что образ в его мозге соответствует объекту перед его глазами. Поскольку содержание сознания другого субъекта нам открыто, мы видим, что объект существует и в тот момент, когда тот субъект его не наблюдает. Всё". А.П. Гаврилов
Тут даже спорить в полную силу стыдно: это как драться с ребёнком. Автору этих строк кажется, что на одной картинке изображён попугай как Вещь В Себе, принципиально пребывающий вне человеческого восприятия, а на второй показано содержание чьего-то сознания. На самом деле, на картинке два изображения попугая. То, что одно изображение получено с помощью фотоаппарата (его сформировали сенсоры матрицы), а второе сделано Очень Сложным Устройством (его сформировали цепочки связей между клетками сетчатки и клетками зрительного центра коры) — несущественно. В полном соответствии с великим Юмом ничего, кроме «пучков ощущений», здесь нет. Для нас адаптивно предполагать, что этому образу соответствует некий действительный объект. Мы можем взаимодействовать с ним, изучать его, но всё, с чем мы имеем дело непосредственно, — лишь данные наших чувств, формирующие образ, принципиально отличающийся от оригинала.
Кстати, с точки зрения онтологии обсуждаемое исследование не дало нам ничего принципиально нового; оно замечательно с иной точки зрения. То, что ощущения разных людей часто согласованы, известно давно: там, где один человек видит попугая, другой чаще тоже видит попугая, а не русалку (хотя иногда — таки русалку, а иногда — непонятно что). Не надо ломиться в открытую дверь, доказывая, что попугай — часть действительности. Если мы хотим успешно адаптироваться к среде, это следует просто принять. К примеру, попугая можно добыть, съесть и пополнить свой запас энергии, повысив свою адаптивность. Но лучше не настаивать на тождестве попугая и его образа: попытки съесть образ будут дисадаптивными.
