Цифровой журнал «Компьютерра» 2011 № 44 (92) - [18]

Так что, может, отечественному Минобороны тоже стоит озаботиться экономией солдатских жизней за счёт расхода техники? Технологические возможности-то есть…

К оглавлению

Дмитрий Шабанов: Аргумент Госсе Дмитрий Шабанов

Опубликовано 27 октября 2011 года

Филипп Генри Госсе (1810—1888) был хорошим, очень хорошим человеком. Госсе не только придумал слово «аквариум», но и создал в Лондоне первые публичные морские аквариумы (с 1850 г. несколько небольших, а в 1853 — уже вполне серьёзный).

Конечно, первым держать рыб в искусственных сосудах начал не Госсе. Приоритет тут у древних римлян. Они украшали пиршественный стол ёмкостями с живыми барабульками, которых на глазах у гостей умерщвляли особыми щипцами. Умирая, барабулька очень привлекательно меняет цвета. Тонкие души эстетов радовало и наблюдение за преступниками, которых пускали поплавать в бассейн с голодными муренами. Сравните с такой мотивацией побуждения Госсе: ему нравилось любоваться обитателями воды!

Итак, Госсе был добрым человеком, который интересовался естественными науками. Как раз в его время между наукой (источником знания) и верой (которую считали источником морали) прошла трещина. Эта трещина огорчала Госсе, и он захотел её заделать.

Сразу подчеркну, что об идеях Госсе мы помним в большой мере потому, что на них сослался английский математик, философ и Нобелевский лауреат Бертран Рассел (1872—1970), а идеи Рассела пересказал великий аргентинский писатель-авангардист Хорхе Льюис Борхес (1899—1986). Борхес был не только писателем, не только директором библиотеки, но и внимательным читателем, который с удовольствием раскапывал полузабытые истории. В трактовке Борхеса (изложенной в эссе "Творение и Ф.Г. Госс") проблема звучала так: «Как примирить Господа с ископаемыми рептилиями, а сэра Чарлза Лайеля с Моисеем?» Геологи и палеонтологи говорили об огромной протяжённости земной истории, а сторонники буквального толкования Библии настаивали, что возраст Земли измеряется несколькими тысячами лет.

Давайте попытаемся классифицировать решения проблемы противоречия между догматами веры и результатами научных исследований.

Библия — слова Бога, поэтому если разум и наука противоречат Библии, тем хуже для разума и науки. Похожих взглядов придерживались и Тертуллиан, и Августин Аврелий. Но яснее всего такое решение проявляется именно при контакте догматика с наукой. Назовём его решением Шейнера, в честь иезуита, которого Галилей пытался уговорить посмотреть на спутники Юпитера в подзорную трубу. «Даже не хочу смотреть», — ответил гордый своей правотой Шейнер.

Библия — Божественное откровение, а не учебник естествознания. Истины откровения выше истин разума, но в тех вопросах, которые можно познавать и с помощью веры, и с помощью науки, следует доверять разуму. С чьим именем связать такое решение? Например, с именем Фомы Аквинского.

Существует две совокупности истин — истины веры и истины разума, которые независимы друг от друга. Такое представление о двойственности истины часто называли аверроизмом — от латинизированного варианта имени Ибн Рушда, западноарабского философа XII века, хотя сам Аверроэс, кажется, отдавал приоритет разуму, а не вере.

Священные тексты — результат творчества людей, принадлежащих определённому времени и определённой культуре. Библия показывает нам путь познания человеком духовных истин, а окружающую нас эмпирическую действительность изучает наука; при изучении этой действительности слово науки должно быть решающим. Одним из выразителей этой точки зрения был протоиерей Александр Мень, поэтому назовём этот вариант решением Меня.

Источником доказательного знания является наука; трактовка священных текстов и сакральных истин лежит вне пределов науки (и науке по их поводу нечего сказать). Назовём этот решением Лапласа, на основании следующего исторического анекдота. Когда Наполеон спросил Лапласа, какое место в своей картине мира тот отводит Богу, Лаплас ответил: «Сир, я не нуждаюсь в этой гипотезе».

Познание мира происходит благодаря науке; религия — опиум для народа, а отсутствие Бога — научный факт. Назовём этот вариант решением Ленина.

Весь ли спектр решения мы исчерпали, пройдя от носорожьей уверенности Шейнера до столь же носорожьей уверенности Ленина? В решении Аверроэса вера и знание относительно равноправны: у Фомы сильнее вера, а у Меня — наука. Немного вне ряда стоит то решение, которое представляется мне самым здравым, — решение Лапласа. Именно эту линию развивал Томас Гексли, придумавший агностицизм, в XIX веке, и Бертран Рассел — в XX. Изложение этих идей Расселом представляется мне практически безукоризненным. А вот доказательства того, что Бога нет, стоят не больше, чем попытки доказать его бытие научными методами.

Вернёмся к Госсе. Вариант описанной проблемы, который был наиболее распространённым к середине XIX веке, — решение Фомы. Но как раз этой-то трактовки и стало сложно придерживаться в эпоху взрывообразного роста научного знания о земном прошлом. И чем глубже люди погружались в изучение геологии, тем чаще они принимали решение Лапласа. А Госсе нашёл новый поворот в старой теме.