Цифровой журнал «Компьютерра» 2010 № 34 - [14]

Все это счастье размещается в специальной комнате, где всегда плюс восемнадцать и где пыль, крошки от чипсов, вафель и швейцарского шоколада исчезают, не долетая до клавиатуры. Еще, разумеется, канал в Интернет, широкий, как страна моя родная.

Первые дни школьник не нарадуется. Хвастается, гордится, играет во всякие ресурсоемкие потешки с максимальным разрешением на огромных трехстворчатых мониторах 3D, громит противников в машинном зале PlayChess (это уж явная отсебятина, не интересны ему шахматы, а, впрочем, может и интересны), качает с криптоторрентов порнуху всех сортов и расцветок — или (и) «Мастера и Маргариту» Юрия Кары, школьник натура в целом здоровая, без левых, правых и сексуальных загибов. Опять «и так далее».

Но через месяц, много через два начинает мой школьник скучать. Слоняется по комнате, то за компьютер сядет, то видеокамеру возьмет, то даже читалку раскроет — но видно, что без радости. Ему больше нечего желать. А жизнь без желаний — тоска. Вот он и тоскует. Заходит на сайт того самого бутика, смотрит, не завезли ли чего нового. Завезли — тот же нетбук, но жемчужного цвета. Школьнику это неинтересно.

И он начинает мечтать о горном велосипеде, не ведая, что другой Добрый Дядя уже идет к нему...

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Возвращение длинного нарратива Ваннах Михаил

ОпубликованоВаннах Михаил

Век информационных технологий нагромоздил перед нами эвересты различных сведений. И он же принес с собой одну очень специфическую угрозу — утрату навыка работы с длинными текстами. Ну, как раньше росли дети — в сопровождении тянувшихся из вечера в вечер сказок. Затем — чтение книжек вслух. Потом чтение самостоятельное, поощрявшееся во всех индустриальных странах где на государственном (как в бисмарковской Германии с ее Культуркампфом, как в СССР с сетью библиотек), где на общественном (благотворитель-магнат Эндрю Карнеги с его сетью библиотек) уровнях. Потом чтение входило в привычку, вне зависимости от литературных вкусов привычка к длинным повествованиям была...

А потом все поломалось. Дамочка наскребала деньги (происходило сие еще до дождя нефтедолларов, пролившихся на российскую почву, и, соответственно, до появления индустрии кредитов), поскольку компьютер нужен был для учебы ее отпрыска в средней школе. На удивленный вопрос было отвечено, что, дескать, нормальному человеку в учебнике ответ на вопрос не найти, ну а установив на вышепомянутый компьютер энциклопедию от известного российского производителя (порадуем поклонников копирайта — энциклопедия у дамочки была лицензионная, и по цене для нее напряжная) ребенок легко с заданием справится. Так и получилось. И в бесплатной средней школе и платной школе высшей. И с работой дитю повезло — охранник в какой то лавке. Ценность его для хозяина лавки, правда, сомнительна — ведь вместо оттачивания навыков боев без правил на задворках Alma mater, он тупо сдирал с экрана, поначалу электронно-лучевого, а потом и жидкокристаллического, чужие ответы на чужие вопросы.

Рассказав сей случай в качестве анекдота ученой заморской даме, в ответ получаешь угрюмую насупленность. Оказывается — утрата навыка работы с длинными нарративами типична даже для студентов ее университета, входящего в двадцатку топовых в ихней мегадержаве. «Клиповое мышление». Даже в полной, здоровой, и небедной семье (детям из иных в этом университете делать нечего) бонны и прочая прислуга не водятся. Дать за семейным завтраком, как встарь, ребенку оплеуху, дабы он не мешал папе читать «Вашингтон пост», а маме готовить мюсли с йогуртом на гигантской кухне с оборудованием ценой в половинку космолета, мешает политкорректность и присущие богатеньким пригородам либеральные взгляды. Поэтому детям врубают мультфильмы с кабеля или спутника. И, как вы догадываетесь, не мягкую магию Норштейна... Нет, нечто очень технологичное, очень яркое и профессиональное, намертво приковывающее к себе взгляд. И по вечерам тоже Диккенса вслух не читают. Хотя еще старшая из бабушек ученой дамы, залучив младшую внучку, открывала для семейного дела потертый томик в телячьей обложке. А теперь каждый усаживается за свой — поначалу телевизор, потом монитор... Традиции сломались. Заокеанский пример характерен потому что речь идет об обществе, не испытывавшем таких чудовищных социальных катаклизмов, как мы. Просто сменился этос, образ поведения одних и тех же социальных групп. Потому что сменились технологии, лежащие в фундаменте общества.

И в результате студенты стали другими. При том же уровне прохождения текстов они теряют способность работы с длинным текстом. Хотя короткие факты, выраженные в виде схем и диаграмм связи между ними, воспринимают прекрасно. Преподавателям приходится без шума перетряхивать учебный процесс. Почему без шума — да потому, что родители деток платят за учебу чад немалые деньги. А узнай эвентуальный работодатель, что товарец то с гнильцой — цена и на образовательные услуги упадет...

И нас сия чаша никак не могла миновать. И здешняя мама, — дабы «не работать клоуном», — усаживает ребенка перед плазменной панелью и врубает дивиди. Няни дороги, неработающие бабушки дефицит... А давление видеокультуры заставляет растущий детский мозг сползать вниз, от второй сигнальной системы к первой, от абстрактного слова к конкретному образу. Причем образу быстро меняющемуся, не какой-то там медитации с проникновением в суть вещей — нет, примерно как кошка Брюса Уиллиса в «Пятом элементе» глядела телевизор...