Чья-то любимая - [38]

– Вестерн?

– Разумеется! Первый вестерн, поставленный женщиной, – сказал Леон. – Все мужчины в Америке почувствуют себя оскорбленными, да и будет из-за чего. В их последнее владение вдруг вторгнется женщина. Вернее сказать, во владение предпоследнее.

– Ну, а что же тогда представляет собой их самое последнее владение? – спросил я.

– Бензоколонки, – произнес Леон без малейшего колебания. – Бензоколонки – это самое последнее владение, принадлежащее представителям мужского пола, строго говоря.

Поза Леона в этот момент была просто прекрасной. Леон выглядел наилучшим представителем из всех сохранившихся восточных западников, которых мне когда-либо доводилось видеть. Престон Сиблей III – муж Пейдж, который, вне сомнения, тоже находился здесь в вестибюле, был просто увалень по сравнению с Леоном.

– Оскорбление отлично сказывается на сборах, – сказал Леон.

– И о чем бы она могла сделать такой вестерн? Изобретите какой-нибудь сюжет.

– А зачем мне это? – спросил Леон. – Ведь в нашей профессии все друг другу готовы горло перегрызть. Вы тут же продадите мой сюжет студии «Уорнерз». Я лучше придумаю его завтра и сам им продам.

– А, на самом-то деле правда в том, что у вас никакого сюжета нет, – сказал я, чтобы его позлить.

– О, у меня сюжет очень простой, – сказал Леон, тут же позабыв, что я собираюсь продать сюжет студии «Уорнерз». – Это рассказ о банде домашних хозяек из пограничного района. Им до смерти надоело сидеть дома и быть рабынями кухни. Им отвратителен мужской шовинизм. И эти домашние хозяйки создают тайную организацию. Днем они, как обычно, шьют, готовят еду и скребут дом, а по ночам грабят почтовые дилижансы. А иногда и поезда. Эти дамочки изобрели свой собственный метод – набрасывают на голову жертвы шелковый чулок. Какое-то время никто даже и не подозревает, что грабители – женщины.

– Прекрасно, – пробормотал я. В глазах Леона плясали сумасшедшие огоньки, от которых пришла бы в восторг Джуни.

– Прекрасно, – эхом повторил за мной Леон. – Ко-не-ч-но, некоторые из этих женщин очень красивы, но надо обязательно сделать некрасивых. Главу их шайки зовут Кэтрин Хепберн. Она – жена всеми почитаемого местного шерифа, которого, разумеется, зовут Джоном Вейном.

– Разумеется, – сказал я.

– Дальше. Один раз, когда грабительницы убегают после ограбления, на одной из них вдруг рвется мужская рубашка и обнажаются груди. И тут все узнают, что перед ними женщины. Этот момент подводит к самой кульминации фильма: однажды ночью, после проведенной облавы, Джон Вейн обнаруживает у себя во дворе шелковый чулок. Этот чулок обронила его жена Кэт, когда возвращалась с ограбления домой. И, естественно, шериф тут же сопоставляет все факты и делает верный вывод.

– А разве его жена никак не может развеять подозрение своего мужа, хоть на какое-то время? – спросил я. – Ну, скажем, соблазнить его на траханье или придумать еще что-нибудь.

– Вы серьезно? – спросил Леон. – Да они для этого уже слишком старые. Они уже на закате жизни.

– Но не в этом фильме, – сказал Леон. – Ведь это будет семейный фильм. По мере развития сюжета подозрения возникают у все большего числа мужчин. Наши героини это понимают. И они решают, несмотря ни на что, провести еще одну, последнюю операцию. Мужчины об этом узнают. Шериф создает специальный отряд; в него входят мужья этих грабительниц. Отряд устраивает засаду. Начинается большая заваруха. Мужчины бросаются в погоню.

– Ужасно захватывает, – сказал я.

– Дальше остается немного, – сказал Леон. – Ясно, что у мужчин лошади лучше, и всех женщин ловят. Для их мужей это огромная травма. Что им теперь делать – повесить своих собственных жен? А самое худшее выпадает на долю Джона Вейна, потому что его жена в банде самая главная. За ее поимку назначена награда. И шериф разрывается между чувством долга и любовью к жене, как вы сами отлично понимаете.

– Надеюсь, побеждает любовь, – сказал я.

– Вы, наверняка, не типичны, – мягко произнес Леон. – Ясно, что шерифу надо выполнить свой долг, иначе Кэт Хепберн перестанет его уважать.

– Тогда каким же образом женщинам удается спастись?

– Они произносят страстную речь в свою защиту, – сказал Леон. – Раскрывают в этой своей речи весь ужас выпавшей на их долю однообразной и скучной домашней работы. И их обращение растрогало судью. Кажется, всех их осудили лишь условно.

– Ну, а что же со справедливостью? – спросил я. – Эти женщины совершили преступления. Ведь кто-то из них должен обязательно попасть в тюрьму, по крайней мере, на год или два.

– Пусть этим займутся писатели, – сказал Леон. – Мы назовем этот фильм «Банда – «Шелковый чулок».

Я почувствовал к Леону почти уважение. Несмотря ни на что, он действительно стал настоящим продюсером. Для сюжета, вынутого прямо из манжета, его история была не так уж и плоха.

– Позвольте мне внести небольшую лепту, – сказал я. – У вас нет главного злодея. Введите на эту роль Ли Марвина. Пусть он стремится получить вознаграждение за поимку. Он первый узнает про этих женщин. Можно сделать так, чтобы одна из них оказалась Катрин Денев, и он ее насилует.

– Эта идея насчет Ли Марвина совсем неплоха. Но что будет делать Катрин Денев в Канзасе?