Чужой своим не станет - [16]

Многие из встречавшихся Тимофею военных были в полевых гимнастерках и пилотках, что говорило о том, что война не ушла далеко, пусть даже и не слышно сейчас грохота разрывов. Она только откатилась на запад, и впереди предстоят не менее жестокие сражения.

Комендантские патрули, проявляя такт, но при этом не забывая, что в ряды командированных бойцов может затесаться враг, требовательно выполняли свои обязанности, внимательно пролистывая солдатские книжки. Убедившись в подлинности документов, козыряли на прощание.

Тимофей Романцев выехал на улицу Дзержинского, заметил патруль, остановившийся на пересечении улиц и проводивший его долгим заинтересованным взглядом. Судя по спокойствию патрульных, его персона опасений у них не вызывала. Удивить могло лишь то, что серьезный автомобиль эксплуатировал младший офицер – весьма, с их точки зрения, несолидный чин.

Капитан Романцев прокатил мимо Главного управления контрразведки «СМЕРШ» и, сбавив скорость, повернул на Замоскворечье. Среди величавых зданий, служивших в прежние годы доходными заведениями, выделялось пятиэтажное строение из массивного камня в основании, облицованного крупной гранитной квадратной плиткой.

Фасад с широкими дубовыми дверями, выкрашенными в темный цвет, у входа ни таблички, ничего такого, что могло бы указывать на размещавшуюся внутри организацию. Именно здесь располагалось руководство Третьего управления.

Махнув перед охраной удостоверением, капитан скорым шагом вошел внутрь, прошел мимо барельефов, вытесанных из белоснежного мрамора. Мельком глянул на свое отражение в большом зеркале, стоявшем с правой стороны от лестницы, и, не сбавляя шага, поднялся по широким ступеням. Вошел в небольшую приемную Утехина, залитую ярким светом, и спросил секретаря, совсем молодого белобрысого лейтенанта лет двадцати:

– Полковник Утехин у себя?

– Да, входите. Он ждет вас.

Распахнув дверь, Тимофей вошел в кабинет, в котором кроме самого Утехина находились еще трое. Напротив Утехина, сидящего за столом, располагался сухощавый мужчина с костистым усталым лицом в немецкой полевой форме, обутый в добротные офицерские сапоги. Соседний с ним стул занимал переводчик отдела старший лейтенант Герасимов. Немного в стороне, уперев взгляд в спину немецкого офицера, с невозмутимым спокойным лицом стоял офицер охраны, предупредительно держа ладонь на расстегнутой кобуре.

– Товарищ полковник, разрешите?

– Проходи, вовремя подошел, – сказал Утехин, – давай, присаживайся. Тут у нас интересный разговор разворачивается. Думаю, тебе будет очень полезно услышать. Очень любопытная личность к нам в плен попала. Такой подарок не каждый день случается.

Тимофей сел у стены, где аккуратным рядком стояли свободные стулья.

– Ваше имя, звание и должность? – спросил Утехин у немецкого офицера.

Переводчик быстро перевел. Немец уверенно отвечал, глядя прямо в лицо полковника.

– Сказал, что мы должны обращаться к нему согласно Женевской конвенции о военнопленных от двадцать девятого года.

– Обращения, значит, хорошего захотел, а они к нашим военнопленным относятся хуже, чем к скоту… Переведи ему: если он начнет капризничать, будет немедленно расстрелян.

Старший лейтенант Герасимов уверенно перевел. Романцев с интересом наблюдал за реакцией военнопленного. Сглотнув, тот спросил:

– Versprechen Sie mir, dass ich am Leben bleibe?[2]

– Wenn Sie ehrlich zu mir sind[3].

– Gut[4]… Diente in der vierzehnten motorisierten Infanteriedivision, Kommandant des dreiundvierzigsten Regiments. Ich heiße Erich Koch[5].

– Предположим, что он и есть командир сорок третьего полка Эрих Кох. Но тут возникают вопросы. – Полковник Утехин открыл папку, вытащил из нее небольшую фотографию и положил ее перед немецким офицером. – Переведи, узнает он эту фотографию?

Старший лейтенант Герасимов энергично перевел, выговаривая каждое слово. Пленный полковник посмотрел на снимок. В какой-то момент его беспристрастное лицо дрогнуло, выразив сожаление, после чего вновь приняло равнодушное выражение. Едва кивнув, офицер заговорил, глядя на переводчика.

– Он сказал, что знает эту фотографию, она принадлежит ему.

– Все так, – согласился Утехин, – потому что эта фотография находилась в его полевой сумке… А теперь спроси у него, что это за человек на снимке, перед которым он стоит навытяжку? И откуда такая любовь к этому снимку?

Выслушав перевод, пленный офицер едва улыбнулся и коротко ответил:

– Das ist Vizeadmiral Canaris[6].

– Продолжим дальше. А знает ли он, какую должность совсем недавно занимал Канарис в Третьем рейхе?

Старший лейтенант перевел. Пленный немецкий полковник ухмыльнулся правым уголком рта и коротко ответил:

– Natürlich. Zuletzt leitete Vizeadmiral Canaris den militärischen Nachrichtendienst Abwehr und war sein unmittelbarer Vorgesetzter[7].

Следовало отдать должное выдержке полковника: Утехин натолкнулся на холодный, ничего не выражающий взгляд. Оба были разведчиками, характеры настояны на одних и тех же дрожжах и замешены на одинаковой закваске. Понимали друг друга по паузам, по недоговоренным фразам. Скорее всего, это был даже не допрос, а интеллектуальный поединок – кто кого перехитрит.