Чужой среди своих - [18]

— Ничего, Тимофей, нам только три с небольшим месяца нужно перетерпеть, а потом посмотрим, как этот наглец у нас в ногах ползать будет, — как бы успокаивая сына, прошипела тётка. — Нам главное дождаться его первого совершеннолетия, а после него никакой приют ему уже не светит.

— Может не стоит столько ждать? Переговорю с ребятами и они его быстро уму — разуму научат, — отозвался Тимофей.

— Нельзя, — с сожалением пробормотала его мать. — Он должен пройти магическое освидетельствование своей силы на своё 16—летие.

— Зачем?

— Ты действительно не понимаешь? — с каким — то сожалением в голосе спросила тётка. — Ладно, разжую специально для тебя. Если магическое освидетельствование покажет, что источник заморыша окончательно выгорел, то все деньги его родителей останутся у нас до его 21—летия!

— Так вроде он у него не выгорел совсем… Да и Пелагея говорила, что он в деревне артефакты заряжал.

— Ты знаешь, что у него в медицинском заключении написано?

— Да откуда же?

— Почти полное выгорание внутреннего источника! Восстановление источника невозможно. Нельзя исключать вероятность кратковременного улучшения состояния источника с последующей полной деактивацией. Кратковременного! — подчеркнула опекунша. — А окончательно приглушить источник мы поможем. Есть средства…

— Небось дорогие. Может всё же проще с ребятами договориться?

— Даже и не думай, до его 16—летия, по крайней мере. Потом делай, что хочешь, а сейчас даже думать забудь! Что касаемо средств, то нам и платить за них не придётся. Имеется у меня должок за одним хитровыдуманным алхимиком. Вот его потрясти можешь, чтобы зря время не тянул…

Ё — моё!.. Да здесь же настоящий заговор против меня намечается! Пора сматываться пока не засекли! Уже лёжа на своей кровати, ещё раз прокрутил нечаянно подслушанный разговор. Через три с небольшим месяца я по любому должен покинуть столь гостеприимных родственников, если, конечно, не хочу словить приключения на мягкое место. Придётся искать съёмное жильё и заодно подработку для оплаты. А Тимофей выходит, как — то связан с местной гопотой, придётся это учитывать. И надо срочно узнать, чем, собственно, собираются меня травить. Завтра, после портного, надо будет заскочить в общественную библиотеку и поинтересоваться на этот счёт.

Все последующие дни были заполнены суетой и беготнёй. Было заказано три комплекта гимназической формы (парадная, повседневная и для физических упражнений), по два комплекта для повседневного ношения и для тренировок. Одежду брал немного на вырост. Портной недовольно бубнил, примеряя на мне очередной китель и брюки. Комплект одежды был довольно прост: китель со стоячим воротником и гербом гимназии и нашивками на нём, брюки, белая рубашка, галстук, кожаные туфли и фуражка. Оплачивать покупки пришлось из собственного кармана, а счёт на почти семьдесят рублей ушёл Дарье Семёновне. Представляю её перекошенное от жадности лицо, когда ей придётся вернуть мне потраченные деньги.

До начала занятий в гимназии успел разобраться, чем меня собираются «потчевать». Когда я обратился с данным запросом к библиотекарше, солидной даме в годах, она как — то странно на меня покосилась, но не отказала в помощи. Уже потом она объяснила, что мой интерес довольно щекотливый в плане существующего правопорядка и, если бы я продолжил дальнейшие изыскания, а не остановился на общей информации, то она была бы вынуждена обратиться в соответствующие органы.

Что же касается отравы, то всё оказалось довольно просто. Из некоторых органов изменённых животных Пустошей алхимики делают сию гадость вполне себе даже официально, в медицинских целях, так сказать. В моём случае эликсир отличался от эталона более значительной концентрацией одного из ингредиентов. На вкус данный продукт довольно мерзкий, так что, скорей всего, его мне будут подмешивать в еду или напитки.

Моё отсутствие на семейных обедах весьма заинтересовало Пелагею и она поднялась ко мне, чтобы выяснить этот вопрос.

— Илья, а почему ты с нами не обедаешь и вообще редко появляешься внизу?

Вот как ей объяснить? Судя по всему, до мамы — интриганки ей ещё далеко, но и простушкой её точно уже не назовёшь — гонору в ней хватало. Задену её мать — наживу очередного недоброжелателя, а оно мне надо? Она и так единственная в этом доме с кем можно нормально поговорить…

— Видишь ли, Пелагея, — попытался я выкрутиться, — после разговора с твоей мамой мы пришли к заключению, что для совершенно разных людей будет гораздо лучше, если пересекаться они будут как можно реже.

— И чем же не угодила тебе моя маменька? — насупилась Пелагея.

— Это скорее я ей не угодил. Представь себе: в жизнь уже давно сложившейся семьи врывается совершенно чужой человек. По любому придётся менять какие — то устои и привычки, уделять время для общения, лишний раз следить за тем, что делаешь и это находясь в собственном доме! Вот мы и решили, что не будем лишний раз нервировать друг друга.

— Но это как — то неправильно… — неуверенно произнесла Пелагея. — Ты всё же родственник…

— Далёкий, очень далёкий, — хотелось ещё добавить «которого и травануть не жалко», но вовремя прикусил язык. — Ты сама говорила, что у твоей матери тяжёлый характер, да и братец твой видит во мне лишь очередного нахлебника.