Чужой след - [17]

Николай торопливо, с нескрываемым интересом взял сложенную вчетверо бумагу. В ней зияло сквозное круглое отверстие.

«Пробито самодельной пулей или картечью, — сразу определил он. — Скорее картечью, если судить по рваным краям отверстия…»

Он осторожно развернул покоробившийся листок со слабыми, еле заметными следами строк, написанными фиолетовыми чернилами. Внутри лежала маленькая фотография седоволосой женщины с простым приветливым лицом и ласковыми глазами. Картечь пробила и фотографию, как раз в середине, под подбородком женщины.

И сержант, и генерал выжидательно смотрели на Белявина. Николай перевернул фотографию, надеясь на ее обороте найти какую-нибудь надпись. Но надписи не было.

Тогда Белявин занялся письмом. Многие строки невозможно было разобрать, другие читались с трудом, но Николай понял содержание этого письма — ласкового, нежного, полного хорошей, чистой материнской любви. Неизвестная женщина писала своему сыну Алеше. Она радовалась, что он попал на Кавказ, «где уже совсем тепло и такая замечательная, красивая природа» Дальше она сообщала о своем здоровье, о какой-то «соседке Марусе», которая передает горячий привет, о том, что «Николай Захарович уехал на курорт», а какая-то Зина успешно защитила диссертацию. Письмо заканчивалось наказом «беречь себя и не простуживаться». Ниже стояла подпись: «Твоя любящая мама».

Николай задумчиво сложил письмо и вновь вложил в него фотографию так, чтобы все отверстия совпали.

— А конверта там не было, сержант? — спросил он.

— Не было, товарищ лейтенант!

— Да, находка может быть интересной! — сдержанно проговорил Белявин. — Но что-нибудь установить по ней очень трудно — ни адресов, ни фамилии.

Генерал нахмурился.

— Меня интересует другое, — заговорил он. — Неужели может найтись такой нравственный урод, который способен стрелять в портрет родной матери?

— Да, — согласился Белявин и подумал: «А может, стреляли не в письмо, а в человека, который носил это письмо в грудном кармане?»

Но эта мысль была только ничем не обоснованным предположением, и лейтенант не высказал ее.

— Надо тщательно осмотреть место, где было найдено письмо, товарищ генерал-майор, — сказал он.

Генерал кивнул головой.

— Добро! Поезжайте! Я вам дам свою машину. Сержант Ольхин! Вы поедете вместе с лейтенантом и покажете ему то место, где вы нашли письмо!

Глаза 13

На лесной полянке царила тишина, только журчал и переливался ручей. Какие-то быстрые серые птички мелькали в зелени кустов. Знойный воздух был насыщен запахами листьев, цветов, гниющего валежника…

Белявин оставил машину в кустах и вместе с сержантом Ольхиным пошел вдоль ручья. Часовой, стоявший на краю просеки, ограничивающей полигон, долго с любопытством смотрел ему вслед.

Николай медленно шел вверх по течению, всматриваясь в разноцветные камушки, пестрым ковром устилавшие ложе ручья. Противоположный берег опускался крутым двухметровым обрывом, на котором ясно рисовались желтоватые прослойки камня.

«Сколько времени потребовалось этому трудолюбивому потоку, чтобы пробить себе путь в камнях и земле!» — подумал Николай, удивляясь упорной силе воды.

Ручей прихотливо извивался между лесистыми холмами и возвышенностями, бросался из стороны в сторону, выискивая для себя наиболее легкий путь.

— Он был вон на том мысу, товарищ лейтенант! — тихо проговорил сержант Ольхин и указал на крутую возвышенность, густо поросшую молодыми деревьями и кустарником.

«С этой горки, очевидно, хорошо просматривается территория полигона!» — подумал Николай.

— Спасибо, сержант! — поблагодарил он Ольхина. — Можете возвращаться в лагерь…

Открытое, подвижное лицо сержанта выразило разочарование. Как видно, сержант очень хотел, чтобы Белявин взял его с собой. Но Николай вспомнил поговорку майора Величко: «Чем больше людей на месте происшествия, тем меньше удастся обнаружить нужные улики и следы».

— Есть, товарищ лейтенант!

Ольхин подчеркнуто-четко козырнул, повернулся «налево кругом» и зашагал обратно.

Белявин перейдя вброд ручеек, с трудом, цепляясь за молодые дубки, взобрался на обрывистый берег и осмотрелся. Чуть выше по течению, на обрыве росло несколько густых кленов. Это была самая высокая точка берега.

Внимательно посматривая по сторонам, Белявин напрямик, по косогору, стал пробираться к кленам. И как раз возле кленов он заметил явные следы недавнего присутствия человека. Несколько веточек было сломлено, на траве валялись окурки. Николай подобрал один из них и прочел надпись «Прима».

«Это, конечно, не улика! — подумал он. У нас тысячи людей курят сигареты «Прима».

Он отбросил окурки. По неглубоким вмятинам Николай установил, что неизвестный стоял здесь на коленях, лицом к полигону. На уровне глаз человека, стоящего на коленях, лейтенант заметил несколько сломанных веточек. В густой зелени кленов и орешника образовалось небольшое окошечко, через которое прекрасно была видна полянка, с которой обычно производились стрельбы Сейчас на этой полянке был зеленый «газик» генерала. Николай даже рассмотрел фигуры сержанта Ольхина и шофера, которые курили, облокотившись на машину.

«Да, здесь, среди кустов, вчера прятался враг! — с волнением подумал Белявин. — Отсюда он наблюдал за испытаниями нового оружия…»