Чужой мир - [38]

– Почему же? Разве книга плоха?

– Не имеет значения, хороша она или плоха. Важно то, что она чужда нам.

Я приподняла бровь, не то одобряя такой вывод, не то выказывая молчаливое осуждение. Я и сама не знала.

– Незнакомый, сбивающий с толку антураж, непривычный коктейль жанров, слишком смелая и самодостаточная главная героиня, почти полное отсутствие любовной линии и пространные диалоги, иллюстрирующие чужую культуру – это хорошо лишь на бумаге, да и то благодаря вовремя запущенной пиар-кампании. Надо сказать, что позиционировать вашу книгу как сувенир для эстетов – неплохой ход, но в кинематографе он не прокатит. На экране мы предпочитаем наблюдать более понятные и близкие нам вещи.

Краска бросилась в лицо. Не то чтобы я думала, будто успеху обязана своему таланту, нет. Я прекрасно понимала, что ажиотаж связан с политической ситуацией и не имеет отношения к отсутствию или наличию у меня дара слова, но все же слышать это из уст чужого человека было неприятно.

Стоило огромного труда подавить эмоции и спокойно поинтересоваться:

– По вашему мнению, экранизация провалится в прокате?

– С мощной рекламной кампанией она отобьет минимальные затраты, но успеха не достигнет. Так что простите, но я пас.

– Что бы вы посоветовали в моей ситуации?

Игибо Майс недоверчиво посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей. Он явно был озадачен. Видимо, он надеялся смутить и разозлить меня и теперь не знал, спрашиваю ли я искренне или тонко издеваюсь над ним.

– Я бы написал нечто новое. Нечто соответствующее менталитету Цинфа.

Я куснула губу. В его совете было рациональное зерно. Если руководствоваться целью Алекса – быть не только на виду, но и создать у цинфийцев благоприятное впечатление о землянах, то предложение Игибо Майса вписывалось в эту схему как нельзя лучше. Создав сценарий к фильму, отвечающему запросам публики, я бы продемонстрировала, что наши культуры не так уж и разнятся между собой. Кажется, именно этого добивается Алекс. Что ж…

– Например?

Айю смотрела на меня непонимающе. В ее гневно поблескивающих глазах я видела осуждение: будь ее воля, она бы давно выставила вон зарвавшегося режиссера. Я ее негодования не разделяла. Вопреки логике, мне нравился Игибо Майс. Видимо, Ито был прав: откровенность в людях действительно подкупает.

– Например, любовный роман с детективной составляющей и толикой экшена. Я бы рекомендовал мистику, она сейчас популярна, но из-за разницы в воспитании велика вероятность попасть впросак. Вы не знакомы с нашими легендами, мы – с вашими.

– Я подумаю над вашим предложением.

Игибо Майс поперхнулся и закашлялся. Айю с удовольствием наблюдала за покрасневшим режиссером, бьющим себя в грудь, и не предложила помочь даже из вежливости. К счастью, тот быстро пришел в себя и вытер выступившие слезы.

– Если госпожа Майя Данишевская действительно готова подумать, – в его голосе появились не замеченные ранее нотки уважения, – то я бы посоветовал не бояться штампов.

Я так удивилась, что не сразу среагировала.

– Штампов? – осторожно переспросила я.

– Да, их. Я знаю, вы, как все уважающие себя писатели, избегаете банальных и предсказуемых приемов, но, поверьте мне, без них не обойтись. Штампы – это указатели, подсказывающие зрителю направление и успокаивающие его возбуждение после лавины новых впечатлений. Эти уловки необходимы.

– Уловки, – задумчиво повторила я. – Вы считаете себя умнее зрителя?

– Разве родитель считает себя умнее ребенка? – с некоторой обидой отозвался Игибо Майс и тут же продолжил: – Но он никогда не даст в руки дошкольнику учебник высшей математики.

Я методично помешивала в чашке сахар. Увлекшись разговором, я сыпанула то ли третью, то ли четвертую ложку и теперь боялась сделать глоток.

– Благодарю вас за любопытную беседу. В случае положительного ответа мой помощник вам перезвонит.

Игибо Майс кивнул, тяжело встал из-за стола и уже после упрямо напомнил:

– Но работать я согласен только при одном условии: вы напишете сценарий заново.

Я молча кивнула.

Уже в машине я отрешенно постукивала ногтями по подлокотнику сиденья, игнорируя недовольное сопение Айю. Кажется, ей хотелось всласть обругать Игибо Майса за хамство, но моя реакция тормозила ее гнев – Айю не была уверена, что я разделяю его.

Я действительно не злилась. Игибо Майс цинично озвучил то, о чем я догадывалась. Возможно, он где-то задел мои чувства, но за годы отказов в эрийском издательском доме я нарастила толстую шкурку, и теперь обидеть меня – задача не из легких. Кроме того, было кое-что, заставляющее меня принять предложение бесцеремонного режиссера. Я хотела убить двух зайцев: выполнить поручение Алекса и не замарать экранизацией собственное любимое детище. При таком раскладе оптимально было бы написать нечто новое, что-то такое, к чему я изначально не буду прикипать душой, ведь есть же понятие «халтура ради куска хлеба». Кажется, в моем положении это звучит иначе: «халтура ради благой цели спасения мира».

– Вы уже определились с режиссером?

– Да, пожалуй. Перезвони Игибо Майсу, скажи, что я готова к сотрудничеству.

Я отвернулась от окна как раз вовремя, чтобы увидеть распахнувшийся от потрясения рот Айю. Наладонник выпал из ее рук и закатился под сиденье, но она не обратила на это никакого внимания.