Чужой для всех. Книга 1. - [62]

-Господин генерал вот ваш порошок и вам расстелили на диване, как вы просили.

-Да, да Ганс на диване, но вначале порошок, — бормотал пьяный Вейдлинг посылая обезболивающее лекарство в рот и жадно запивая водой из стакана услужливо поданного майором .... — Да, да Ганс спать, но завтра ко мне начальника разведки. Вы, то же с ним поедите на передовую встречать Ольбрихта. Он должен вырваться. Обложили его, обложили русские волки. Это Абвер во всем виноват! Ты слышишь меня майор? Абвер... Но он выскочит из капкана русских. Он истинный воин, Ганс. Ты слышишь меня? Ты слышишь Ганс? Куда ты пропал. Мальчик мой... Мальчик ... Ты выскочил из капкана. И я знаю как.

Генерал уже лежал на диване, но пьяный бред его долго не прекращался. И да же когда он заснул, до охраны штаба изредка, доносились стон и вскрикивания генерала. Во сне Вейдлинг звал Франца Ольбрихта...

Глава 16

dd>  

Конец июля 1941 года. Журавичский район, Гомельской области. Беларус

 

-Валет 'бубей'.

-На твоего валета у нас найдется король,— весь в веснушках, с носом картошкой паренек хлестко ударил картой по ящику-столу.

-А вот такой король? Не по зубам Степан?

-Короля мы бьем тузом! Ну, все отбился.

-Отобьешься, когда я захочу, — весело подмигнул тому плотный кучерявый молодой человек, с большими пухлыми губами. — Туза козырного, не бьешь? Нет. И два погончика новоиспеченному партизану на плечи.

-Не честно, не честно, Лявон, — закричал с обидой Степан, — откуда у тебя туз?

-От верблюда! Смотреть надо лучше. Подставляй свою 'канапатую бульбачку',— и плотный молодой человек, которого назвали Лявоном, отсчитал пять карт и затряс ими в воздухе, проверяя силу удара. — 'Зер Гут'! засмеялся он. Сейчас мы начистим тебе нюх.

-Может не надо? — сжался тщедушный паренек, подставляя нос.

-Надо, Степан, надо. Проиграл, подставляйся. Договор дороже денег. — И Лявон примерившись, довольно сильно ударил по носу товарища, считая удары.— Раз..., два..., три.

— Ой! Хватит Лявон, нос горит?

-Четыре, — хлестко задели карты 'бульбачку' Степана.

-Мама!

Лявон размахнулся и в пятый раз щелкнул картами по носу с потягом. — Пять!

-Ах, ты сука! Больно же, — по щеке Степана катилась одинокая слеза.

-Ничего Степа. Думать надо в игре, а не мух гонять. В бою легче не будет. Еще раз сыграем?

-Сыграем!— зло процедил Степан, вытирая рукой слезу.— Ну, уж отыграюсь я на тебе!

-Да хватит вам хлопцы играть, скоро Трофим придет, — раздался с деревянного лежака недовольный бас Михаила. — Трофим не любит карточных игр. Лучше винтовки почистите.

-Сколько их можно чистить Миша? Поесть бы чего.

-Да, заморить червячка не мешало,— поддакнул Степану Лявон.— Ложиться на голодный желудок неохота. Ну, что будешь играть Степан?

-Что-то расхотелось,— проигравший паренек осторожно потрогал свой красный, распухший нос и глубоко вздохнув, лег на нары, сбитые из березовых хлыстов. На них лежал толстый слой елового лапника. Мостясь на ночь, укрываясь не по росту большой телогрейкой, он ворочался и вздыхал. — Ох, отыграюсь я 'кучерявый' в следующий раз. Твой воробьиный нос станет орлиным.

-Тихо не ворочайся, — приподнялся с колоды Лявон, — кто-то идет,— и он быстро сняв с гвоздя трехлинейку, оттянув затвор, замер у входа.

-Это Трофим, наверное, — глухо проронил Михаил и пружинисто поднялся с нар, почти упершись в бревенчатый потолок.

Послышался шум осыпающейся земли, и кто-то грубо, откинув брезент, вошел в землянку. Это был Трофим. Свет керосиновой лампы тускло осветил скуластое молодое лицо с усиками. Оно выглядело уставшим и недовольным.

-Ну, кто кого? — спросил с порога резко Трофим, и показал головой на несобранные карты, разбросанные по столу-ящику.

-Да и так понятно Трофим, лучше расскажи, что в поселке?— обратился на равных к нему Михаил, хотя он был лет на пять младше товарища, отвлекая его внимание от картежников.

-Пора прекращать с картами, — не отвечая на вопрос друга, требовательно добавил Трофим,— а то бдительность совсем потеряли, не ровен час врага прозеваем, — и устало подойдя к бидону, стоявшему в углу, зачерпнул почти полную кружку воды и жадно, большими глотками ее выпил.

— Заметано командир. Нельзя так нельзя. Лучше расскажи, что на войне, как сходил в Поляниновичи? — уже к нему обратился и Лявон, вешая винтовку.

-Плохо в поселке хлопцы,— Трофим присел на колоду.— Немцы колонами проходят, гогочут гады, как гуси. Даже не задерживаются у нас. Прямиком, кто на Пропойск, туда больше на мотоциклах и броневиках, кто на Журавичи. На район пошла кавалерия и пушки. Много минометов. Все новенькое, чистенькое. Видно свежие части.

-Жарко нашим бойцам придется, — с сожалением промолвил Михаил.

-Не то слово Миша. У деревни Искань, который день бои идут, не удержаться наши против этой силы. Поэтому пока отсиживаемся и никуда не суемся. Помочь не поможем и себя погубим.

-А если ночью, что взорвать?— вставил Степан и резво спрыгнул с деревянного лежака.

-Ночью?— переспросил того Трофим и внимательно посмотрел на Степана. — Ух, ты! Вот это 'бульба'!— и он от души засмеялся. — Тебе неделю надо примочки делать, а не минерам быть, горе вояка. Ложись, спи.