Чужое небо - [4]

Там аист ловит змей у тростника,

И в полдень, пьяны запахом камеди,

Кувыркаются рыжие медведи.

И в юном мире юноша Адам,

Я улыбаюсь птицам и плодам,

И знаю я, что вечером, играя,

Пройдет Христос-младенец по водам,

Блеснет сиянье розового рая.

Посылка

Тебе, подруга, эту песнь отдам,

Я веровал всегда твоим стопам,

Когда вела ты, нежа и карая,

Ты знала все, ты знала, что и нам

Блеснет сиянье розового рая.

140. УКРОТИТЕЛЬ ЗВЕРЕЙ

... Как мой китайский зонтик красен,

Натерты мелом башмачки.

Анна Ахматова.

Снова заученно-смелой походкой

Я приближаюсь к заветным дверям,

Звери меня дожидаются там,

Пестрые звери за крепкой решеткой.

Будут рычать и пугаться бича,

Будут сегодня еще вероломней

Или покорней... не все ли равно мне,

Если я молод и кровь горяча?

Только... я вижу все чаще и чаще

(Вижу и знаю, что это лишь бред)

Странного зверя, которого нет,

Он — золотой, шестикрылый, молчащий.

Долго и зорко следит он за мной

И за движеньями всеми моими,

Он никогда не играет с другими

И никогда не придет за едой.

Если мне смерть суждена на арене,

Смерть укротителя, знаю теперь,

Этот, незримый для публики, зверь

Первым мои перекусит колени.

Фанни, завял вами данный цветок,

Вы ж, как всегда, веселы на канату,

Зверь мой, он дремлет у вашей кровати,

Смотрит в глаза вам, как преданный дог.

141. ОТРАВЛЕННЫЙ

"Ты совсем, ты совсем снеговая,

Как ты странно и страшно бледна!

Почему ты дрожишь, подавая

Мне стакан золотого вина?"

Отвернулась печальной и гибкой...

Что я знаю, то знаю давно,

Но я выпью и выпью с улыбкой

Все налитое ею вино.

А потом, когда свечи потушат,

И кошмары придут на постель,

Те кошмары, что медленно душат,

Я смертельный почувствую хмель...

И приду к ней, скажу: "дорогая,

Видел я удивительный сон,

Ах, мне снилась равнина без края

И совсем золотой небосклон.

"Знай, я больше не буду жестоким,

Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,

Я уеду, далеким, далеким,

Я не буду печальным и злым.

"Мне из рая, прохладного рая,

Видны белые отсветы дня...

И мне сладко — не плачь, дорогая, —

Знать, что ты отравила меня".

142. У КАМИНА

Наплывала тень... Догорал камин,

Руки на груди, он стоял один,

Неподвижный взор устремляя вдаль,

Горько говоря про свою печаль:

"Я пробрался вглубь неизвестных стран,

Восемьдесят дней шел мой караван;

"Цепи грозных гор, лес, а иногда

Странные вдали чьи-то города,

"И не раз из них в тишине ночной

В лагерь долетал непонятный вой.

"Мы рубили лес, мы копали рвы,

Вечерами к нам подходили львы.

"Но трусливых душ не было меж нас,

Мы стреляли в них, целясь между глаз.

"Древний я отрыл храм из под песка,

Именем моим названа река,

"И в стране озер пять больших племен

Слушались меня, чтили мой закон.

"Но теперь я слаб, как во власти сна,

И больна душа, тягостно больна;

"Я узнал, узнал, что такое страх,

Погребенный здесь в четырех стенах;

"Даже блеск ружья, даже плеск волны

Эту цепь порвать ныне не вольны..."

И, тая в глазах злое торжество,

Женщина в углу слушала его.

143. МАРГАРИТА

Валентин говорит о сестре в кабаке,

Выхваляет ее ум и лицо,

А у Маргариты на левой руке

Появилось дорогое кольцо.

А у Маргариты спрятан ларец

Под окном в зеленом плюще,

Ей приносит так много серег и колец

Злой насмешник в красном плаще.

Хоть высоко окно в Маргаритин приют,

У насмешника лестница есть.

Пусть звонко на улицах студенты поют,

Прославляя Маргаритину честь,

Слишком ярки рубины и томен апрель,

Чтоб забыть обо всем, не знать ничего...

Марта гладит любовно полный кошель,

Только... серой несет от него.

Валентин, Валентин, позабудь свой позор,

Ах, чего не бывает в летнюю ночь!

Уж на что Риголетто был горбат и хитер,

И над тем насмеялась родная дочь.

Грозно Фауста в бой ты зовешь, но вотще!

Его нет... Его выдумал девичий стыд;

Лишь насмешника в красном и дырявом плаще

Ты найдешь... и ты будешь убит.

144. ОБОРВАНЕЦ

Я пойду по гулким шпалам,

Думать и следить

В небе желтом, в небе алом

Рельс бегущих нить.

В залы пасмурные станций

Забреду, дрожа,

Коль не сгонят оборванца

С криком сторожа.

А потом мечтой упрямой

Вспомню в сотый раз

Быстрый взгляд красивой дамы,

Севшей в первый класс.

Что ей, гордой и далекой,

Вся моя любовь?

Но такой голубоокой

Мне не видеть вновь!

Расскажу я тайну другу,

Подтруню над ним,

В теплый час, когда по лугу

Вечер стелет дым.

И с улыбкой безобразной

Он ответит: "Ишь! Начитался дряни разной,

Вот и говоришь".

145. ТУРКЕСТАНСКИЕ ГЕНЕРАЛЫ

Под смутный говор, стройный гам,

Сквозь мерное сверканье балов,

Так странно видеть по стенам

Высоких старых генералов.

Приветный голос, ясный взгляд,

Бровей седеющих изгибы

Нам ничего не говорят

О том, о чем сказать могли бы.

И кажется, что в вихре дней,

Среди сановников и денди,

Они забыли о своей

Благоухающей легенде.

Они забыли дни тоски,

Ночные возгласы: "к оружью",

Унылые солончаки

И поступь мерную верблюжью;

Поля неведомой земли,

И гибель роты несчастливой,

И Уч-Кудук, и Киндерли,

И русский флаг над белой Хивой.

Забыли? — Нет! Ведь каждый час

Каким-то случаем прилежным

Туманит блеск спокойных глаз,

Напоминает им о прежнем.

— "Что с вами?" — "Так, нога болит".

— "Подагра?" — "Нет, сквозная рана". —