Чужие сны - [119]

— И всегда было так?

— Хороший вопрос, — довольно кивнул Давыдов. — Мне тоже интересен ответ.

— Действительно хороший, — подтвердил Извечный. — Отвечаю. Мальчик прав, так было не всегда. Я говорил твоему отцу, юноша: мы заплатили за вечную жизнь большую цену. Мы потеряли способность изменять реальность тогда же, когда расстались с эмоциями. Существо, не способное любить, ненавидеть, радоваться или скорбеть, не может быть творцом. Творить — это страдать и радоваться! Это цена за бессмертие — большая, но не чрезмерная. Мы приняли такие условия игры и не собираемся от них отказываться. Демиурги умерли, но зато у нас в запасе вечность.

— Вечность? — переспросил Давыдов-младший и посмотрел на Извечного совершенно взрослым, тяжелым взглядом. — Сколько миров вы уже потеряли, Сергей Борисович? Сколько потеряете? Где вы, живущие между мирами, будете жить, когда не будет никакого «между»? В пустоте?

— И зачем, — добавил Денис, — нужна вечность, в которой нет ничего, кроме самой вечности? Это же не жизнь, Сергей Борисович! Это функция от обмена веществ. Вечность, протекающая в промежутке между едой и дефекацией, называется другим словом.

— Однако вы нам ее вернули, — возразил Извечный. — Спасибо вам. Я выиграл важный для меня спор, вы нашли решение своей проблемы и одновременно разрешили и нашу. Так что оставьте свой снобизм, если смотреть глобально, любая вечность состоит из еды и дефекаций. Ваша раса способна чувствовать, способна смешивать и добро, и зло, значит, она способна Творить. Зачем вам повторять наш путь? Сегодня вы доказали, что среди вас еще могут рождаться демиурги. Да, для этого нужна инициация, совпадение, но главное — вы на это способны! А мои коллеги по наивности пытались заменить чудо творения технологиями.

— Это вы о нас? — спросил Кирилл.

Он опирался на Киру и Карину, правая нога джамп-мастера была взята в самодельный лангет.

Давыдов удовлетворенно хмыкнул. Как для хирурга-косметолога, у Карины получилось весьма неплохо.

— Да, — кивнул Извечный. — О вас. Технологии ничего не решили, только усугубили процесс. Надежды оказались ложными, каждый порванный узел делал ситуацию хуже.

— Неконтролируемый процесс, — вмешалась в разговор Кира. — Наш начальник отдела матобеспечения всегда говорил, что такие процессы невозможно контролировать. Вы дергали за веревочки и смотрели что получится?

— Хуже, Кира, — сказал Денис. — Они дергали за веревочки, зная, что ничего у них не получится. Новое пари. Случайность. Авось. Русская рулетка. У вас в Параллели знают, что такое русская рулетка?

— Вы преувеличиваете, — Извечный изобразил лицом укоризну. — Сначала мы были уверены, что нашли панацею! Развести миры, порвать струны, которые их соединяют. А потом, когда стало понятно, что каждая порванная струна — это новые проблемы, а остановить процесс невозможно…

— Вы все бросили на произвол судьбы, — закончил за него Денис.

— Опять ошибка, — сказал Сергей Борисович. — Мы не бросили, мы разочаровались в решении, и тогда я все поставил на вас, Денис Николаевич. А остальное… Остальное получилось случайно.

— Вот врете же! — скривился Денис, не скрывая неприязни. — Зачем? Инициация тоже была случайной. Мы с Кариной оказались в ненужном месте в ненужное время, просто подвернулись под руку, когда вы крушили три мира своей панацеей. Ничего вы не планировали, мудрецы херовы, ничего! Случайность!

— Не бывает случайностей! Но если бы и она? Какая разница? — рот-ящик растянулся в улыбке, высокий лоб пошел морщинами. — Вместо трех нестабильных миров мы получили один стабильный, ваша любовь смогла соединить лед и пламень воедино. Звучит романтично, но за любой романтикой всегда стоит физика, и вы использовали ее на все сто. Жаль, конечно, что в результате вы потеряли способности Творца, но зато показали нам путь. Все хорошо, что хорошо кончается… Бросьте обижаться…

— А мы не обижаемся, — сказала Кира. — Мы прощаемся с иллюзиями.

— Давно пора, — вздохнул Извечный, вставая. — Те, кто живет вечно, не обязательно умны и добры. Вы — добрее. Когда жизнь конечна, все чувствуешь по-другому.

Он обвел взглядом стоящих возле него.

— Не смотрите на меня так, я хорошо помню, каким был раньше, но не тоскую об этом. У вас остается мир без чудес, без вечности и без возможности перемещаться между мирами, но и это совсем неплохо, поверьте. Люди должны жить, как люди, если они не хотят превратиться в нас.

Захрустел песок, и из валунов вышел Новицкий.

Он походил на Щорса из известной песни: с криво намотанной повязкой на голове и в порванной куртке.

Под мышкой у него помещался неизменный потертый портфель.

Кстати, подумал Денис, я обещал его спереть, и сопру. Сегодня же! Что он в нем таскает? Спит он тоже с ним?

— Я что-то пропустил? — спросил Новицкий, озираясь.

— Ничего, о чем стоит сожалеть, Алекс, — отозвалась Карина, нарушая молчание.

— Шевчук в дом зовет, — сообщил издатель. — Говорит, что перед обедом нужно обязательно выпить… и я его целиком и полностью поддерживаю! Стоп! Не понял? А где Сергей Борисович? Он же только что был здесь!

Карина вздохнула, чуть закатив глаза:

— Он улетел… И пусть лучше не возвращается!