Чужие - [4]
Тиёко собиралась уже уходить, когда на пороге появился служащий ритуального зала. Склонив голову, она пошла по лестнице.
Приехав в гостиницу, Тиёко протянула администратору визитную карточку Сэки.
– Мы ожидаем вас.
Ее проводили в номер на четвертом этаже. За окном было темно, но ей все ж удалось рассмотреть, что гостиница находится вроде бы около рва. Тиёко позвонила Тани. Долго ждала, прежде чем услышала голос сына.
– Ты ведь будешь завтра в крематории?
– Да.
– Я не пойду. Прах доставь мне в гостиницу. Я сама решу, что с ним делать. В поезде подумаю, захоронить его в родовой могиле или опустить в море.
Тиёко словно видела, как Ясуко напряженно ловит каждое слово разговора. Она назвала свою гостиницу и положила трубку.
На следующий день после обеда ей постучали в дверь.
– Только что привезли, – сказал бой, протягивая Тиёко квадратный ящичек, обернутый белой тканью.
– Человек этот еще здесь?
– Он сразу же уехал.
Значит, это Тани, раздраженно подумала Тиёко. У нее было такое ощущение, словно ее опередили в чем-то важном. «Неужели до такой степени малодушен?» – подумала она и загрустила.
Тиёко добралась до вокзала. Ящичек в белоснежной ткани привлекал людские взгляды. Она спустилась в подземный торговый центр и купила бумажную сумку. Подобрала подарок для Отоки. Минут двадцать она ожидала поезд, вглядываясь в токийское небо. Люди останавливали взгляд на женщине с гладким лицом, державшей в руках саквояж и бумажную сумку.
Экспресс тронулся.
«Мать не простила тебя. Пока не сойду в могилу, буду винить тебя, Тани, в твоем низком поведении».
«Хорошо бы мой прах предали земле в могиле моих предков», – подумала Тиёко. Она почувствовала облегчение.
В Нагоя она пересела на электричку на линию Кинтэцу. Смеркалось, когда Тиёко вышла на платформу в Танъами. Вечерняя заря высвечивала горную цепь Судзука.
– В гавань, – бросила она, сев в такси.
– В Тику? – переспросил шофер.
В поезде Тиёко вспомнила, как в детстве она с одноклассниками ходила туда из Танъами. Это была небольшая овальной формы бухта в заливе Исэ. В ней стояли рыболовецкие суденышки.
– Что же за дело у вас в Тику? Темно совсем, оступиться можно, – сказал шофер, выйдя из машины.
– Надо выполнить одну просьбу. Бросить кое-что в море обязательно в этой гавани.
Шофер беспокойно смотрел вслед Тиёко.
Грубо отесанные камни пристани затрудняли шаг. «Ночь уже», – подумала она. Лицо, одежда впитывали запахи моря. Оно было черным. Волны легко касались гребешками мола. Давно Тиёко не слышала прибоя. Первоклассницей она любила играть на песчаном берегу и разглядывать море. Тиёко родилась в деревне неподалеку отсюда. Ее родители, так же как и семья Куки, ходили в один храм Бодайдзи, их родовые могилы были на одном кладбище. «Кладбищенский смотритель, пожалуй, удивится, когда мой прах опустят в могилу моих родителей», – подумала Тиёко. Она стояла на самом краю мола. Достала из бумажной сумки ящичек, обернутый белым. Шофер, наверно, не увидит в темноте. Тиёко хотела бросить ящичек прямо в ткани, но потом заметила нагромождение камней вдоль берега, шириной метров в триста. В море, верно, не унесет. Она развязала ткань и вытащила из ящичка фарфоровую урну. В ней должен быть прах Масатанэ Куки. Получив ящичек в гостинице, Тиёко даже не заглянула в него. Спокойно она прицелилась в черную поверхность моря и швырнула урну. Раздался звон осколков, над водой взметнулось белое облачко. А может быть, Тиёко почудилось, что она видела его. Волны набегали на берег. Они плескались лениво, словно ничего не произошло.
Тиёко вернулась к машине.
– Я волновался за вас, – сказал таксист.
– В деревню Комодзава.
– Так вы не собирались в Танъами?
Тиёко молчала. Пока муж не ушел из этого мира, ей было непривычно отдавать приказы.
Куки, не желая нарушать привычный уклад семьи, избавил родных от необходимости встретиться на кремации и похоронах. Он по обыкновению распорядился чувствами всех. Вряд ли Куки полагал, что его прах окажется в море. Он отдал этот приказ в полной уверенности, что выполнить его не рискнут. Тиёко сама нашла способ отмщения.
– Прах вы привезли? – спросила Отоки, едва хозяйка ступила на порог дома.
– Оставила у Тани.
– Вот как? Оно и лучше, пожалуй.
Тиёко невозмутимо прошла в гостиную.
Острое социальное зрение отличает повести ивановского прозаика Владимира Мазурина. Они посвящены жизни сегодняшнего села. В повести «Ниночка», например, добрые работящие родители вдруг с горечью понимают, что у них выросла дочь, которая ищет только легких благ и ни во что не ставит труд, порядочность, честность… Автор утверждает, что что героиня далеко не исключение, она в какой-то мере следствие того нравственного перекоса, к которому привели социально-экономические неустройства в жизни села. О самом страшном зле — пьянстве — повесть «Дурные деньги».
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
«Старый дом на хуторе Большой Набатов. Нынче я с ним прощаюсь, словно бы с прежней жизнью. Хожу да брожу в одиноких раздумьях: светлых и горьких».
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
«Долгое эдвардианское лето» – так называли безмятежное время, которое пришло со смертью королевы Виктории и закончилось Первой мировой войной. Для юной Делии, приехавшей из провинции в австралийскую столицу, новая жизнь кажется счастливым сном. Однако большой город коварен: его населяют не только честные трудяги и праздные богачи, но и богемная молодежь, презирающая эдвардианскую добропорядочность. В таком обществе трудно сохранить себя – но всегда ли мы знаем, кем являемся на самом деле?
Этот роман покрывает весь ХХ век. Тут и приключения типичного «совецкого» мальчишки, и секс, и дружба, и любовь, и война: «та» война никуда, оказывается, не ушла, не забылась, не перестала менять нас сегодняшних. Брутальные воспоминания главного героя то и дело сменяются беспощадной рефлексией его «яйцеголового» альтер эго. Встречи с очень разными людьми — эсэсовцем на покое, сотрудником харьковской чрезвычайки, родной сестрой (и прототипом Лолиты?..) Владимира Набокова… История одного, нет, двух, нет, даже трех преступлений.