Чужие миры. В двух книгах. Книга 1 - [22]

* * *

Прошло два месяца. Игрищев и Тераи жили в деревушке Богада, на Тиланике, притоке Ируандики, прямо под порогами, наполнявшими тихие ночи глухим гулом. Им была выделена уютная хижина, напоминавшая Тераи полинезийские фарэ. Она стояла на берегу реки, снаружи от палисада, окружавшего собственно деревню. Дали им и пиро́гу, выдолбленную из ствола широкого дерева, и Игрищев, обожавший рыбачить в свободное время, часто ею пользовался, всякий раз возвращаясь с восхитительной рыбой, которую, прежде чем зажарить, он показывал Кильно и прочим умбуру.

— Тут водятся и ядовитые рыбы — пояснил он Тераи — но умбуру они известны, и так как наши метаболизмы практически идентичны, то, что является здоровой пищей для них, является таковой и для нас. Вот только во вкусах мы не сходимся! Они без ума от мяса билими, которое лично мне непреодолимо напоминает прогорклый свиной жир! Даже Лео его не ест!

Тераи делил свое время между геологоразведкой — он уже обнаружил интересные месторождения — и изучением языка умбуру. Этот язык был достаточно сложным, с массой нюансов, к тому же в некотором роде двояким: существовал народно-разговорный, или повседневный, умбуру, которым туземцы пользовались, например, на охоте или в беседах с друзьями, и умбуру священный, язык религии и взаимоотношений между вождями или жрецами. Эта религия представляла собой своеобразный анимизм, веру в одушевленность всей природы, и вместе с этим — культ предков. Где-то на небесах витали какие-то непонятные боги, которым было абсолютно наплевать на людей, за исключением разве что Антифорато, бога смерти, который призывал к себе воинов, когда наступал их час, и убывал с ними на своей лодке, вынуждая переплыть Конахандуку, мистическую реку, что разделяла мир живых и царство мертвых. Об этом царстве мертвых, Конахе, умбуру имели лишь смутное представление: они полагали, что это край цветущих равнин, богатый дичью и прелестными девушками, где храбрецы то воюют, то пускаются в амурные приключения, и так длится вечно. Что до трусов, то их Антифорато не брал в свою лодку, и тогда их поедал Гоха, великий боа болот, на котором и держалась планета.

Народ воинственный и безжалостный, умбуру не были жестокими. Церемонии посвящения у них были трудными, но не кровавыми. Врага, или даже чужака, убивали потому, что это было необходимо, так как он представлял собой опасность, но война рассматривалась как своего рода мужественная игра, и в ней было минимум ненависти и ни малейшего презрения к противнику. Отважный враг, павший в бою, был вправе рассчитывать на услады Конахи, равно как и любой из умбуру. По крайней мере, так было в старые добрые времена, объяснил Игрищев, так как контакт, пусть и далекий, с землянами породил новые идеи завоевания, эксплуатации, рабства — как минимум у тех из умбуру, что обитали на востоке.

Затем Игрищев вернулся в Порт-Металл, поручив Тераи завязать, по возможности, дружественные отношения с проживающим по ту сторону Ируандики племенем ихамбэ.

— В этом регионе они более влиятельны, чем умбуру, но ведут себя крайне сдержанно и осторожно. Мне так и не удалось по-настоящему с ними сблизиться. Но именно они — ключ к этой части северного континента, пусть и всего лишь благодаря своему соседству с империей Кено и тому факту, что их территория по своей геологической природе должна быть более богатой доступными минералами, чем территория умбуру. Сближайтесь с ними с осторожностью. Ваш лев, как это вышло здесь, вам, вероятно, в этом поможет, придав вам ореол сверхчеловека.

— Но я не знаю их языка!

— Многие из них также говорят на умбуру, и сам язык ихамбэ представляет собой всего лишь не столь ярко выраженный вариант умбуру, если только все не обстоит ровно наоборот. Как я вам уже говорил, разделение между этими народами, должно быть, имеет не слишком давние корни. Что, однако же, не мешает им относиться один к другому с откровенной ненавистью.

После ухода Игрищева Тераи понял, что, несмотря на богатую приключениями островную юность и не слишком продолжительное, но насыщенное событиями пребывание на Офире II, чтобы стать опытным бруссаром[2], ему еще многому предстоит научиться. Не будь рядом с ним Лео, с охоты он бы часто возвращался с пустыми руками, тогда как Кильно, Хорон или Кебу, его обычные спутники, легко и непринужденно отслеживали зомбаров, хокило или даже хитрых и трудноуловимых бираков. Но, мало-помалу набираясь опыту, вскоре и он научился верно истолковывать примятую траву, поцарапанную кору деревьев, сломанные ветки, и через несколько месяцев — а за это время ему удалось, к тому же, обнаружить несколько ценных месторождений — вполне уже мог сойти за настоящего умбуру. Все более и более тесные узы дружбы связывали его с Кильно, и эта дружба стала, как ему казалось, нерушимой после трагедии, случившейся у водопада Хан.

Водопад этот находился на Тиланике, примерно в десяти километрах вверх по течению от деревни.

Река там бурлящим каскадом низвергалась с сорокаметровой высоты, а в солнечную погоду в небе постоянно сверкала радуга, вследствие чего это место являлось священным для умбуру. В путь они отправились ввосьмером: Тераи, Кильно, его жена Оэтаа, Хорон — в первой пироге, еще четверо воинов, в том числе и Кебу — во второй. Их целью было найти чуть выше водопада редкие плоды укебе, которые, будучи намазанными на мясо, оказывали противогнилостный эффект — приближалась зима, и пора уже было запасаться провизией. Укебе росли лишь на склонах холмов Тобо. Тераи, в надежде заполучить натуральный антибиотик, из которого, возможно, удастся извлечь какую-либо пользу земной медицине, попросил взять в поход и его. Лео на сей раз предстояло остаться в деревне, так как для него места в пиро́гах уже не нашлось.