Чужие и свои. Русская власть от Екатерины II до Сталина - [13]

По положению самого почетного для гражданских служащих России ордена св. Владимира, орден давался именно за это — за подавление бунта без крови. И Эразма действительно представляли к «Владимиру на шее», то есть даже не к 4-й, а к 3-й или 2-й степени этого ордена, но Эразм отказался. (Он молчит, но думаю, что он все награды принимал от царя деньгами.)

Причем Стогов бунты реально подавлял, а не договаривался с бунтовщиками и не шел им ни на какие уступки. Бунтовали татары и крестьяне из-за несправедливостей, творимых чиновниками удельного министерства. Стогов, с одной стороны, находил доказательства чиновничьей вины и тайно требовал наказать этих чиновников. Но, с другой стороны, для бунтующего народа ничего не менялось — они обязаны были прекратить бунт и выполнить даже несправедливое требование власти. Поймите, ведь если это указание власти было бы отменено по требованию бунтующих, то крестьяне начали бы и дальше бунтом добиваться желаемого. Поэтому пойти им на уступки — это плодить бунты в дальнейшем.

И Стогов проявлял исключительную изобретательность — он при подавлении бунтов сочинял и разыгрывал целые спектакли, показывая чудеса изворотливости жандармской мысли. Мало того, что заставлял прекратить бунт и заставлял всех бунтующих подчиниться власти, так еще татары и крестьяне в ходе этих спектаклей на коленях упрашивали Эразма выступить их поручителем, то есть просили его согласиться самому пойти на каторгу, если они снова начнут бунтовать!

Предварю продолжение естественным вопросом — а может, этот Эразм Стогов все врет, и настоящие николаевские жандармы были такие, каких нам в кино показывают? Но дело в том, что Эразм Стогов опубликовал эти свои воспоминания в очень популярном тогда журнале «Русская старина». Опубликовал при своей жизни и в условиях, когда были живы многие персонажи его воспоминаний, могущие опровергнуть Стогова. Кроме того, редакция и по своим каналам проверила Стогова по архиву III отделения и действительно: «в “Отчете о действиях Корпуса жандармов за 1837 г.” Стогов упоминается среди особо отличившихся штаб-офицеров». Так что, в отличие от кино, врать Стогову при живых свидетелях и доступных документах было не просто. Продолжим.

Интересный момент. Подавляя бунт православных крестьян, Эразм приказал по очереди пороть бунтующих до потери сознания (волнуясь в то же время, чтобы никто не умер), пока после 17 подряд выпоротых бунтовщиков оставшиеся сотни крестьян согласились прекратить бунтовать. И вот эти поротые бунтовавшие крестьяне в конце лета безо всякой просьбы с его стороны пришли к нему в имение и за два дня убрали ему урожай — выполнили самый тяжелый вид работ из сельскохозяйственного круга. И Стогов осмысливает это — ведь он их порол, как же так?

А они объяснили ему две несложные вещи.

Во-первых, по их мнению, он правильно поступил, что их выпорол, поскольку без наказания крестьяне не смогли бы прекратить бунт. Ведь в глазах других людей (да и в своих собственных) они бы выглядели дураками — зачем они тогда бунт начинали, если потом взяли и прекратили его без причины? А так их Стогов заставил прекратить бунт. И теперь все в порядке: их чувство собственного достоинства не страдало — они не трусливо молчали, а взбунтовались из-за несправедливости, а прекратили бунт потому, что властью наказаны, то есть это власть оказалась сильнее, а не они — глупцами.

Во-вторых, Стогов не разорил их семьи наказанием — не отправил на каторгу, чего требовали тогдашние законы (после подавления трех бунтов Стогов арестовал только одного человека — главаря бунта православных). Тут, правда, свое поведение Стогов сам объясняет: если бы он поступил по закону и отправил бунтовавших мужиков на каторгу даже на пару лет, то семьи осужденных разорились бы без хозяев и уже не встали бы на ноги в течение этого поколения. А порка быстро заживает и не сказывается на семье. Вот именно за это народ и благодарил этого николаевского чекиста.

(За эту «помочь» (так это тогда называлось) Стогов, само собой, после уборки урожая забил бычка и зарезал баранов, и устроил для этих добровольных помощников богатый обед с выпивкой. Так, по русскому обычаю, помещик обязан благодарить крестьян, помогающих ему в уборке урожая.)

С татарами все было примерно так же. Они бунтовали против того, что их из статуса государственных крестьян переводили в статус удельных — на роль крепостных крестьян лично царской фамилии. Экономически это было примерно то же, но возросло количество начальников мздоимцев. И вот такой нюанс подавления этого бунта.

Становясь удельными крестьянами, татары в числе прочих обязанностей обязаны были иметь и свою собственную татарскую администрацию, от чего они в своем бунте тоже отказывались. И вот Стогов, ночью тайно встретившись с главарями бунта, сначала их запугал, заставив этим согласиться с прекращением бунта, а затем потребовал от вожаков (неформальных лидеров татар) стать старшинами и прочими местными начальниками уже в вотчине царя.

Вожаки татар смирились и согласились прекратить бунт, но и этим вожакам тоже нужно было «сохранить лицо» перед собою и обществом. И они выставили условием прекращения бунта, чтобы Стогов их силой заставил занять эти начальственные должности, а для этого побил. Иначе бунтующий народ их не поймет, и они будут как бы предателями. Стогов рассказывает: «Татар собралось очень много. Я, будто случайно, взял из толпы согласившихся со мною ночью, назначил им должности. Первый — старшина — отказался повиноваться. Я крикнул: “Фухтеля!” Два жандарма обнаженными саблями весьма неосторожно ударили раз пять, упал на колени побитый; следующим по два фухтеля, покорились и говорили толпе со слезами в свое оправдание». И так — имитацией наказанием фухтелями (ударами саблями плашмя) — назначил всю администрацию. Почему он и докладывал в Петербург, что усмирял бунты фарсом.